Что же меня разбудило? Лежу совсем тихо: если оно рядом, не надо ему
знать, что я проснулся. То ли я чего-то боюсь, то ли жду чего-то. Но если
и боюсь, то не слишком.
Медленно, осторожно поворачиваю голову - и вот она, луна: яркая,
большая - кажется, до нее рукой подать, - всплывает над чахлыми деревцами,
что растут по берегу реки.
Я лежу прямо на земле, на ровной, утоптанной площадке у костра.
Таппер с вечера забрался в шалаш, свернулся клубком, так что ноги не
торчали наружу, как накануне. Если он все еще там и спит, то без шума, из
шалаша не доносится ни звука.
Слегка повернув голову, я замер и насторожился: не слышны ли чьи-то
крадущиеся шаги? Но нет, все тихо. Сажусь.
Залитый лунным светом склон холма упирается верхним краем в
темно-синее небо - это сама красота парит в тишине, хрупкая, невесомая...
даже страшно за нее: вымолвишь слово, сделаешь резкое движение - и все
рассыплется - тишина, небо, серебряный откос, все разлетится тысячами
осколков.
Осторожно поднимаюсь на ноги, стою посреди этого хрупкого,
ненадежного мира... Что же все-таки меня разбудило?
Тишина. Земля и небо замерли, словно на мгновенье привстали на
цыпочки - и мгновенье остановилось. Вот оно застыло, настоящее, а прошлого
нет и грядущего не будет - здесь никогда не прозвучит ни тиканье часов, ни
вслух сказанное слово...
И вдруг надо мной что-то шевельнулось - человек или что-то похожее на
человека бежит по гребню холма, легко, стремительно бежит гибкая, стройная
тень, совсем черная на синеве неба.
Бегу и я. Взбегаю по косогору, сам не знаю, почему и зачем. Знаю
одно: там - человек или кто-то подобный человеку, я должен встретить его
лицом к лицу; быть может, он наполнит новым смыслом эту заросшую цветами
пустыню, этот край безмолвия и хрупкой, неверной красоты; быть может,
благодаря ему здесь, в новом измерении, в чужом пространстве и времени для
меня что-то прояснится и я пойму, куда идти.
Неведомое существо все так же легко бежит по вершине холма, я пытаюсь
его окликнуть, но голоса нет - остается бежать вдогонку.
Должно быть, оно меня заметило: оно вдруг остановилось, круто
обернулось и смотрит, как я поднимаюсь в гору. Сомнений нет, передо мною
человеческая фигура, только на голове словно гребень или хохол, он придает
ей что-то птичье - как будто на человеческом теле выросла голова попугая.
Задыхаясь, бегу к этой странной фигуре, и вот она начинает спускаться
мне навстречу - спокойно, неторопливо, с какой-то безыскусственной
грацией.
Я остановился и жду, и стараюсь отдышаться. Бежать больше незачем.
Странное существо само идет ко мне.
Оно подходит ближе, тело у него совсем черное, в темноте толком не
разглядеть, видно лишь, что хохол на голове то ли белый, то ли серебряный.
В лунном свете не разберешь - белый или серебряный.
Я немного отдышался и вновь начинаю подниматься в гору, навстречу
непонятному существу. Мы медленно подходим друг к другу - наверно, каждый
боится каким-нибудь резким движением спугнуть другого.
Оно останавливается в десяти шагах от меня, я тоже останавливаюсь -
теперь я уже ясно вижу: оно сродни человеку. Это женщина - нагая или почти
нагая. Под луной сверкает странное украшение у нее на голове, не понять -
то ли это и вправду какой-то хохол, то ли причудливая прическа, а может, и
головной убор.
Хохол - белый, а все тело совершенно черное, черное как смоль, от
луны на нем играют голубоватые блики. И такая в нем настороженная гибкость
и проворство, такая неукротимая радость жизни, что дух захватывает!
Она заговорила со мной. Ее речь - музыка, просто музыка, без слов.
- Простите, - сказал я. - Не понимаю.
Она снова заговорила, ее голос прозвенел в серебряно-синем мире
хрустальной струйкой, звонким фонтаном живой мысли, но я ничего не понял.
Неужели, неужели никому из людей моей Земли не постичь речи без слов,
языка чистой музыки? А может быть, эту речь и не нужно понимать логически,
как мы понимаем слова?
Я покачал головой - и она засмеялась, это был самый настоящий
человеческий смех: негромкий, но звонкий, полный радостного волнения.
Она протянута руку, сделала несколько быстрых шагов мне навстречу, и
я взял протянутую руку. И тотчас она повернулась и легко побежала вверх по
косогору, увлекая меня за собой. Мы добежали до вершины и, все так же
держась за руки, помчались вниз с перевала - стремглав, безоглядно,
неудержимо! Нас подхватила сумасбродная молодость, нам кружил головы
лунный свет и неизбывная радость бытия.
Мы были молоды и пьяны от странного, беспричинного счастья, от
какого-то неистового восторга, - по крайней мере, так пьян был я.
Сильная, гибкая рука крепко сжимает мою руку, мы бежим так дружно,
так согласно, мы двое - одно; мне даже чудится, что каким-то странным,
пугающим образом я и вправду стал лишь частицей ее и знаю, куда мы бежим и
зачем, но все мысли путает та же неукротимая, ликующая радость, и я не
могу перевести это неведомо откуда взявшееся знание на язык ясных мне
самому понятий.
Добежали до ручья, пересекли его, взметнув фонтаны брызг, обогнули
насыпь, где я днем нашел черепа, взбежали на новый холм - и на вершине его
застали целую компанию.
Тут расположились на полуночный пикник еще шесть или семь таких же
созданий, как моя спутница. На земле раскиданы бутылки и корзинки с едой -
или что-то очень похожее на бутылки и корзинки, - и все они образовали
круг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83