- Это довольно долгая история, - предупредил я. - И кое-что может
показаться невероятным.
- Так ведь и это невероятно, - сказал сенатор Гиббс. - Этот, как вы
его называете, барьер.
- И, как видно, вы - единственный человек, которому что-то известно,
- прибавил Дэйвенпорт.
- Итак, приступим, - заключил сенатор Гиббс.
И я стал рассказывать свою повесть во второй раз. Я не торопился,
говорил обстоятельно обо всем, что видел, стараясь не упустить ни одной
мелочи. Меня не прерывали. Раза два я умолкал на минуту - может, о
чем-нибудь спросят? - но в первый раз Дэйвенпорт просто кивнул: продолжай,
мол, а потом все четверо только молча ждали, чтобы я опять заговорил.
Это порядком действовало на нервы, уж лучше бы они меня перебивали.
Все мои слова падали в молчание, как в яму, я пытался хоть что-то прочесть
по их лицам, понять, много ли до них доходит. Но - ни единой ответной
искорки, никакого движения не мог я уловить на этих застывших физиономиях.
Да ведь и правда, как нелепо, наверно, все это звучит...
Наконец-то я все досказал и откинулся на стуле.
По ту сторону барьера беспокойно зашевелился Ньюком.
- Прошу извинить, джентльмены, но я решительно протестую. Не понимаю,
с какой стати мы сюда тащились и выслушивали эти нелепые россказни.
- Артур, - перебил сенатор Гиббс, - за мистера Картера поручился мой
старый друг Джералд Шервуд. Я знаю Шервуда больше тридцати лет, и уверяю
вас, он очень проницательный человек, в высшей степени трезвый и деловой,
но при этом не лишенный воображения. Как ни трудно нам принять сообщение
мистера Картера или, во всяком случае, некоторые частности его сообщения,
я все же убежден, что от них нельзя просто отмахнуться, мы должны их
обсудить. И позвольте вам напомнить, что это первые конкретные данные, на
которые мы можем опереться.
- Мне тоже трудно поверить хотя бы одному слову, - сказал генерал
Биллингс. - Но ведь вот этот барьер - неопровержимое свидетельство, хоть
он и недоступен нашему сегодняшнему пониманию. Безусловно, положение
таково, что мы вынуждены будем и дальше принимать на веру свидетельства,
которые превосходят наше понимание.
- Давайте предположим на минуту, что мы решительно всему поверили, -
подсказал Дэйвенпорт. - Попробуем поискать в этом какое-то рациональное
зерно.
- Это невозможно! - взорвался Ньюком. - Это вызов всему, что мы
знаем!
- Мистер Ньюком, - возразил биолог, - человек только и делает, что
бросает вызов всему, что он знал прежде. Лишь несколько веков назад он
твердо знал, что Земля - центр Вселенной. Каких-нибудь тридцать лет назад,
даже и того меньше, он знал, что люди никогда не смогут побывать на других
планетах. Сто лет назад он знал, что атом неделим. Ну, а мы с вами? Мы
знаем, что время - это нечто из веки веков непостижимое и неуправляемое и
что растения не могут быть разумными. Так вот, разрешите вам сказать,
сэр...
- Вы что же, всему этому верите? - спросил генерал.
- Ничему я не верю. Это было бы весьма необъективно. Но я считаю, что
нам надо повременить с окончательным суждением. По совести скажу, я с
восторгом займусь этой проблемой, понаблюдаю, проведу кое-какие опыты и...
- Вы можете и не успеть, - сказал я.
Генерал круто обернулся ко мне.
- А разве поставлены какие-то сроки? Вы об этом не упоминали.
- Верно. Но у них есть способ нас поторопить. Они в любую минуту
могут пустить в ход очень веские доводы. Хотя бы - двинуть дальше этот
барьер.
- И далеко они способны его продвинуть?
- Вы можете гадать с таким же успехом, как и я. На десять миль. На
сто. На тысячу. Понятия не имею.
- Вы говорите так, как будто они вообще могут столкнуть нас в
межпланетное пространство.
- Не знаю. По-моему, они и это могут.
- По-вашему, они так и поступят?
- Возможно. Если увидят, что мы все тянем и водим их за нос. Не
думаю, чтобы им этого хотелось. Мы им нужны. Им нужен кто-то, кто может
применить на практике накопленное ими знание и тем самым придать ему
смысл. По-видимому, до сих пор они не нашли никого, кто был бы на это
способен.
- Но нельзя же решать наспех! - запротестовал сенатор. - Нельзя
допустить, чтобы нас подгоняли. Нужно очень много сделать. Необходимо
обсудить все это на самых разных уровнях - в государственном и
международном масштабе, с экономистами, с учеными.
- Мне кажется, сенатор, - сказал я, - все мы забываем главное. Мы
сейчас имеем дело не просто с другим государством, с другими людьми. Мы
имеем дело с чужими существами, с пришельцами из другого мира.
- Это все равно, - сказал сенатор. - Мы должны действовать так же,
как всегда.
- Оно бы неплохо, только надо еще, чтобы они нас поняли, - заметил я.
- Придется им подождать, - сухо сказал Ньюком.
Меня взяло отчаяние. Безнадежно. Ничего тут нельзя решить,
человечество не готово к этой встрече, мы только все испортим, все
загубим. Пойдут нескончаемые споры, разговоры и переговоры, обсуждения и
словопрения, - и все на нашем, человеческом уровне, все только с наших
позиций, никто даже не попытается понять, что думают и чего хотят
пришельцы.
- Учтите, что в речи просителей выступают они, а не мы, - заявил
сенатор. - Они, а не мы начали переговоры, они хотят доступа в наш мир, а
не наоборот.
- Пятьсот лет назад белые прибыли в Америку, - сказал я. - Очевидно,
тогда они выступали в роли просителей...
- Но индейцы были дикари, варвары! - возмутился Ньюком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83