Я опять ударил по губам -
пожалуй, не слишком сильно, я порядком выдохся. Но Хайрам зарычал, потом
вильнул вбок, я снова кинулся на него.
И тут он меня добил.
Я почувствовал: падаю, валюсь на спину, почему-то я падал очень
долго. Наконец, брякнулся о мостовую - она оказалась тверже, чем я думал,
и это было больнее, чем удар, который сбил меня с ног.
Я стал шарить вокруг, пытаясь опереться на руки и подняться. А стоит
ли хлопотать? - мелькнула мысль. Ну, встану, а он опять меня свалит. Но
нет, надо подняться, надо подниматься опять и опять, покуда хватит сил.
Так уж издавна повелось у нас с Хайрамом, таковы правила игры. Всякий раз,
как я поднимался, он снова сбивал меня с ног, но я поднимался упрямо, до
последнего дыхания, и ни разу не запросил пощады, ни разу не признал себя
побежденным. И если я выдержу так до конца жизни, победителем выйду я, а
не Хайрам.
Но на этот раз что-то невмочь. Не выходит. Никак не поднимусь. Быть
может, пришел тот час, когда мне уже не встать?
Я все шарил ладонями, ища опоры, и вдруг наткнулся на камень.
Наверно, какой-нибудь мальчишка запустил им в воробья ли, в собаку ли или
швырнул просто так, для забавы. Камень остался посреди улицы, может, он
пролежал здесь не день и не два и теперь я нащупал его правой рукой и
стиснул - очень подходящий камень, так удобно поместился в кулаке.
Громадная мясистая ручища опустилась с высоты, сгребла меня за грудки
и рывком подняла на ноги.
- Я тебе покажу! - заорал хриплый голос. - Будешь знать, как нападать
на представителя порядка.
Опять перед глазами плавает разбитая в кровь морда, искаженная злобой
и ненавистью. Как он упивается тем, что он больше, тяжелей, сильнее меня!
Я снова ощутил под собою ноги, яснее различил физиономию Хайрама, а
за ним - еще стену лиц, нетерпеливо теснящуюся толпу, которая жаждет
полюбоваться убийством.
Сдаваться нельзя, подумал я, вспоминая наши прежние драки, я никогда
не сдавался. Пока держишься на ногах, надо драться, и если даже тебя
свалили наземь и ты уже не в силах встать, все равно нельзя признавать
себя побежденным.
Хайрам обеими руками вцепился в меня, лицо его придвинулось вплотную.
Я крепче сжал камень и размахнулся. Я размахнулся из последних сил - все,
что во мне еще оставалось, я вложил в этот удар: всем корпусом от пояса
вверх - и в челюсть.
Голова его резко откинулась на толстой бычьей шее. Он зашатался,
разжал пальцы и нескладной тряпичной куклой повалился на мостовую.
Я отступил на шаг и смотрел на Хайрама сверху вниз; в голове
прояснилось, я ощутил собственное тело, избитое, в ссадинах и
кровоподтеках, - оно болело сплошь, болел каждый сустав и каждый мускул.
Но это неважно, это пустяки: впервые за всю мою жизнь я одолел Хайрама
Мартина! Я свалил его с ног, потому что у меня оказался камень - ну и что
ж, наплевать! Я не искал его, просто камень подвернулся под руку, и я
невольно зажал его в кулаке. Я вовсе не думал пустить его в ход, но раз уж
так получилось - черт с ним! Если бы я успел подумать, я, наверно, сделал
бы это умышленно.
Кто-то подскочил ко мне. Том Престол.
- Да неужто мы ему такое спустим? - завизжал он, обернувшись к толпе.
- Он же ударил полицейского! Камнем! Он подобрал камень!
К нам протолкался еще один человек, ухватил Престона за плечи,
приподнял, как котенка и сунул обратно в первые ряды толпы. Это был Гейб
Томас.
- Не лезь! - только и сказал он.
- Он ударил Хайрама камнем! - вопил Престон.
- Жаль, что не дубиной, - сказал Герб. - Надо бы ему совсем башку
размозжить.
Хайрам зашевелился и сел. Рука его потянулась к револьверу.
- Только попробуй, - сказал я. - Только тронь револьвер - и, бог
свидетель, я тебя убью.
Хайрам уставился на меня. Уж верно было на что посмотреть. Он
измордовал меня, исколошматил, и все-таки я свалил его, а сам устоял на
ногах.
- Он ударил тебя камнем! - заверещал Престон. - Он тебя...
Гейб протянул руку и спокойно, аккуратно взял Тома за глотку. Он
сдавил его тощую шею, и Престон разинул рот и высунул язык.
- Сказано, не лезь, - повторил Гейб.
- Хайрам - представитель закона, - вмешался Чарли Хаттон. - Брэд не
имел права ударить полицейского.
- Слушай, друг, - отвечал ему Гейб. - Барахло ваш полицейский, а
никакой не представитель закона. Порядочный полицейский не станет затевать
драку.
Я все не сводил глаз с Хайрама, и он тоже следил за мною, но тут он
отвел глаза и опустил руку.
И я понял - победа за мной. Не потому, что я сильней или дрался
лучше, - ничего подобного, - а просто он трус: ему здорово досталось, и
теперь у него уже не хватит пороху, больше он не полезет, побоится боли! И
револьвера мне тоже нечего опасаться. Хайрам Мартин не посмеет убить
человека в честном бою, лицом к лицу.
Хайрам медленно поднялся на ноги, постоял минуту. Поднял руку,
осторожно потрогал челюсть. Повернулся и пошел прочь. Толпа смотрела
молча, так же молча, раздалась и пропустила его.
Я поглядел ему вслед, и неистовая, кровожадная радость закипела во
мне. С детства он был мне враг, больше двадцати лет, - и наконец-то я его
отлупил. Правда, не в честном бою: чтобы взять верх, мне пришлось
прибегнуть к запрещенному приему. Но все равно. Честно или нечестно, а я
его одолел.
Толпа медленно попятилась. Никто не сказал мне ни слова. И вообще
никто ничего не сказал.
- Видно, больше охотников нету, - заметил Гейб. - А ежели кто желает,
придется иметь дело и со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83