Хотя,
конечно, если бы я сумел возвратиться домой, они вновь значили бы очень,
очень много. Но здесь, в чужом мире, на краткий миг стало важно другое:
неуклюжая утварь, грубо вылепленная из речной глины, шалаш из ветвей и
куча листьев вместо постели. И куда важнее всех денег на свете
поддерживать крохотный костер, потому что спичек здесь нет.
А впрочем, ведь это не мой мир. Это мир Таппера, безвольный,
подслеповатый, как он сам, - и где ему понять, что таит в себе и чем
грозит этот мир.
Ибо настал день, который давно предвидели и о котором много
рассуждали... хотя рассуждали куда меньше, чем следовало, и слишком плохо
к нему готовились, ведь он казался таким далеким, таким невероятным.
Настал день, когда человечество встретилось (а быть может, вернее сказать
- столкнулось) с иным разумом.
Правда, мы всегда рассуждали либо о пришельцах из космоса, либо о
встрече с чужим разумом с какой-нибудь далекой планеты. А тут пришельцы не
из пространства, но из времени, или, во всяком случае, из-за барьера
времени.
А не все ли равно? Из пространства ли, из времени ли - осложнения те
же. Вот он пришел - час, когда человеку предстоит величайший в истории
экзамен, и провалиться нельзя.
Я собрал посуду и стал подниматься по тропинке. Таппер еще спал, но
больше не храпел. Он по-прежнему лежал на спине, пальцы ног все так же
торчали в небо.
Солнце клонилось к закату, но жара не спадала, в воздухе - ни
ветерка. И лиловые цветы на склонах холмов недвижны.
Я стоял и смотрел на них - цветы как цветы, милые, невинные, словно
бы ничего не обещают и ничем не грозят. Просто луг, поросший цветами, -
все равно как ромашками или нарциссами. Мы, люди, искони привыкли к цветам
и ничего худого от них не ждем. Они безличны, они ничего не значат, радуют
глаз яркими красками - и только.
Вот в том-то и загвоздка, в голове никак не укладывается, что эти
Цветы - не просто цветы. Не верится, будто они - разумные существа, будто
за ними стоит нечто значительное, весомое. Трудно принять их всерьез, а
надо, ибо по-своему они столь же разумны, как люди, а быть может, и
разумнее.
Я оставил посуду у костра и начал медленно подниматься в гору. На
ходу я раздвигал и мял цветы, а некоторые раздавил, но просто невозможно
было пройти, не растоптав ни одного цветка.
Непременно надо будет еще с ними поговорить. Как только Таппер
отдохнет, я опять с ними потолкую. Столько всего надо выяснить, во многом
разобраться. Если Цветам и людям придется существовать бок о бок,
необходимо достичь взаимопонимания. Ну-ка, попробуем вспомнить все, о чем
мы говорили, в чем же она была, скрытая угроза, ведь была же она? Но хоть
убей, сколько ни вспоминаю, в том, что я слышал, никакой угрозы нет.
Вот и вершина холма, с нее далеко видна волнистая лиловая низина.
Огибая косогор, бежит ручеек, вьется меж холмами и чуть подальше впадает в
реку. Бежит, прыгает по камешкам, мне отсюда слышен его серебряный лепет.
Я стал медленно спускаться к ручью - и на другом берегу, у подножья
нового холма, увидел какой-то бугор, что-то вроде насыпи. Прежде я ее не
замечал - вероятно, косые закатные лучи падали так, что она не бросалась в
глаза.
Просто бугор, ничем не примечательный, но он как-то не сочетается со
всем окружающим. Здесь, посреди цветущей холмистой равнины, он торчит
отдельно, сам по себе, словно горбатый урод, оставшийся от иных времен.
Я спустился к ручью и перешел его вброд - здесь было мелко, вода
покрывала полосу блестящей гальки всего лишь дюйма на три.
У самого края воды, наполовину выступая из береговой кручи, торчала
каменная глыба. Совсем как скамья - я уселся и поглядел на реку. Солнце
отсвечивало в воде, мельчайшая рябь искрилась алмазами, в воздухе серебром
рассыпались переливчатые трели ручья.
В том мире, где остался Милвилл, на этом месте никакого ручья нет; а
впрочем, через луг Джека Диксона проходит высохшее русло и порой в него
просачивается вода из болота, что за лачугой Шкалика. Может, и там, возле
Милвилла, в старину был такой ручеек, а потом появился пахарь с плугом,
началась эрозия почвы и облик всей местности переменился.
Так я сидел, околдованный алмазным сверканьем и звоном ручья.
Наверно, вот так, в теплых лучах заходящего солнца, под защитой холмов
можно сидеть целую вечность.
Бездумно, от нечего делать я коснулся ладонями камня, на котором
сидел, и начал его поглаживать. Руки должны бы мигом подсказать мне, что
поверхность у камня какая-то странная, но я так поглощен был солнцем и
ручьем, что лишь через несколько минут странность эта дошла до моего
сознания.
Я и тут не вскочил, я по-прежнему сидел и кончиками пальцев водил
взад и вперед по камню, но теперь и не глядя убеждался: ошибки нет, на
ощупь ясно - это не просто каменная глыба, а обтесанная плита.
Наконец, я поднялся и посмотрел - да, сомнений нет. Передо мною
квадратная плита, кое-где еще видны знаки от удара зубилом. И на одном
углу сохранились следы хрупкого вещества - должно быть, некогда это было
подобие цемента.
Разглядев все это, я выпрямился и отступил, пришлось войти в ручей,
вокруг щиколоток заплескалась вода.
Не просто глыба, не какой-нибудь валун, а каменная плита! Обтесанная
плита со следами зубила и с остатками цемента по краю!
Значит, Цветы - не единственные обитатели этой планеты. Есть и другие
или были когда-то. Существа, которые умели строить из камня и придавали
камню нужную форму и размеры при помощи орудий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83