- Идемте отсюда. Никаких больше
дел.
И растворил перед Женечкой дверь. Она сказала: "Благодарю вас" - и
вышла в сумеречный коридор. Генерал за ней. Но вынужден был остановиться
вдруг и повернуть назад, пробормотав: "Виноват". Вернулся, взял портфель,
запер кабинет. Все перезабыл... Все неглавное перезабыл.
Женечка его ждала, но тепло ушло. Генерал это понял сразу, и сердце,
ощутимое с утра, заломило сильнее.
- Звонил Белков, - сказала Женечка деловито.
- Касательно чего?
- Спросил, перекрашены ли стены приемной.
- Простите? - Пахарев даже остановился.
- Прошлый раз ему почему-то не понравился цвет.
- По моему разумению, цвет прекрасный... А, собственно, какой? - он
не помнил. Цвет стен собственной приемной не помнил, а ведь только что
вышли из нее. - Что вы ответили?
- Что не перекрасили, так как он не указал цвет замены. Он крикнул,
что не шутит, и бросил трубку.
Пахарев вздохнул.
- Вот еще дичь... - пробормотал он.
- Степан Филимонович... что я хотела вам сказать... - Женечка
замялась. - Вы как-нибудь намекните ему... или расплатитесь со мной в его
присутствии. Ведь кофе, пирожки, колбасу - я все покупаю на свои деньги в
буфете, пока вы играете, а... вы же видели сами, как он ест.
Пахарев молча нырнул рукой в боковой карман кителя, извлек портмоне и
вынул оттуда двадцать пять рублей.
- Будьте добры принять пока, - сказал он. - Потом что-нибудь
придумаем.
Чуть поколебавшись и виновато заглянув ему в глаза, она взяла.
- Опять платите вы, а не он...
- Женечка, не надо так переживать, - почти жалобно попросил генерал.
- Прошу вас. Игра продлится всего пять дней.
Машина ждала.
- Подвезти вас? - спросил Пахарев неуверенно.
- Да нет, я трамвайчиком, - она остановилась, неловко зажав
необъятную коробку под мышкой. - И так уж шушукаются по углам... то ли я
подлиза, то ли совсем... извините...
Генерал беспомощно шевельнул длинными руками.
- В данном случае подлиза, скорее, я... - он постарался улыбнуться. -
В таком разе, до свидания... - он мучительно пытался сообразить, какими
словами отогнать ее черные мысли об очередном визите полновластного хама,
но не находились слова, и Женечка вежливо простилась, чуть склонив голову,
и пошла к проходной. Сзади положительно ей двадцать лет, подумал Пахарев,
с тоской провожая Женечку взглядом. Дождался, пока она скроется, и
медленно, вдруг погрузнев, заполз в машину. Достал ампулу с валидолом.
- Домой, - сказал он угрюмо.
Дома было неспокойно. Приехала дочка и плакала. От нее чуть пахло
вином - зашла прямо с вокзала к подруге, с которой отдыхала на Кавказе, и
они там немножко посидели, так пояснила шепотом жена. "Здравствуй, папа, -
выдавила дочь, будто рассталась с отцом вчера, а не в июне, и опять
заголосила: - Он не позвонит, я знаю! Меня никто не любит!" - "Неправда! -
кричала жена. - Я тебя люблю! Тебя любит Юрик!" - "Что Юрик, что Юрик! Он
не настоящий!" - "Вырастешь, встретишь настоящего человека, и он тебя
полюбит, тебя не может не полюбить настоящий человек!" - "А сейчас?" -
"Юрик сейчас..." - "А кого ты сама-то любишь?" - спросил генерал громко.
Дочурка, рыдая, сообщила, что ей любить еще срок не вышел, что ее должны
завоевать. "Степан, опять ты! - злобно повернулась к нему жена. - Не время
для нравоучений! Виканька взрослеет, у нее появляются естественные для
красивой женщины потребности - вызывать восхищение, вызывать любовь, быть
в центре внимания..." - "А для некрасивой женщины потребность вызывать
любовь противоестественна?" - спросил Пахарев. "Боже правый! - жена
схватилась за виски. - Ты не в духе, так прямо и скажи: я не в духе, я не
могу вести серьезный разговор! Так?" На экране телевизора серый, испитый
человечек, вздрагивая от усердия обвислыми щеками, долбил напористо: "Меня
привлекают те периоды в жизни нашей страны, когда выявляется все лучше..."
- "Только бы он позвонил! Ведь я же сперва ему понравилась!" - "Он слишком
молод! Двадцать лет - это не мужчина! Виканька, молодой художник - это
вдвойне не мужчина. Ты обязательно встретишь настоящего мужчину..."
Обвислый, совсем войдя в раж, стукнул кулаком по столу, за которым сидел.
"Я и впредь не собираюсь подсчитывать, сколько у меня положительных героев
и сколько отрицательных, почему одних больше, других меньше, потому что
изображаю действительность не по расчетам, а так, как вижу ее, как
воспринимаю!" - "Да выключи ты этого дурака!" - не выдержала Вика. "Это не
дурак, это большой писатель! У него такие тиражи!" - закричала жена.
Генерал забился в кабинет. Если бы можно было, он бы забаррикадировался.
В кабинете было тише - дом старой постройки, просторная целительная
мякоть книг вдоль стены... Благовест писателя уже не бесил, а смешил. Боль
в сердце поутихла. Но не прошла. Совсем износился, подумал Пахарев,
усаживаясь в любимое кресло и неторопливо, со вкусом закуривая, на пенсию
пора. Будет тебе завтра пенсия... Ладно, про завтра он подумает потом, а
пока - что там с Виктошкой? Эй, Виктошка-нехорошка, где твоя большая
ложка?
И она, снизу заглядывая ему в глаза, серьезно возражала: "Виктоска
холоска", и прятала за спину самостоятельно найденные и сорванные цветы:
колокольчик, лютик, пару ромашек, и говорила: "Ты меня лугаес, тогда не
дам букетик..." И он поднимал ее своими громадными железными руками прямо
в сверкающее небо, и Аннушка раскладывала нехитрую снедь на расстеленной
плащ-палатке, потому что был выходной, и они ушли позагорать на полянке
парка, который тогда был еще почти лесом;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63