- У тебя даже язык стал тогдашний. Какой ты внушаемый...
- Очень хочется любить, - вдруг сказал я. - Всерьез, насмерть. Как бы
я хотел тебя от чего-нибудь спасти!
У нее чуть задрожали губы. Она нервно поправила волосы, нависшие надо
лбом. И вдруг сказала негромко:
- Спаси.
- Не от чего.
Она вздохнула.
- Тогда я пойду?
- Пожалуйста, посиди еще минутку.
И тут она опять улыбнулась.
- Алеша. Я поняла.
- Поняла?
- Конечно. Господи, я так тебя знаю...
Я облизнул губы. И вдруг поймал себя на том, что это - движение Димы.
Продолжая улыбаться, она спросила:
- Ну? Хочешь, чтобы я сама же и сказала? Хорошо. Конечно, приходи.
Сегодня вечером, да?
- Если позволишь.
Она кивнула. Сказала:
- Еще бы не позволить.
И ушла, не оборачиваясь.
Джамшид Акопян с бокалом в смуглых пальцах сразу пересел за мой
столик, и мы оба смотрели ей вслед до тех пор, пока она не скрылась в
аллее, ведшей к стоянке гравилетов.
- Наводишь сожженные мосты? - спросил он.
Я молчал.
- Все будет нормально, не переживай.
Я молчал.
- Тему закончил?
- Видимо, закончу сегодня.
- Ну, и? Продолжаешь считать, что прав?
Я пожал плечами.
- Причем здесь правота или неправота? Есть факт. Почасовыми выборками
я его установил. Теперь разматываю весь клубок.
- Но ты понимаешь, что интерпретация в принципе неверна? Более того -
она унизительна! Выживание Человечества зависело от какого-то мальчишки!
Ведь он даже не гений! Он ведь неизвестен никому, о ведь даже следа не
оставил!
Я широко повел рукой.
- Вот его след.
Показал на Джамшида, потом на себя.
- Это тоже его след.
- Демагогия! - раздраженно проговорил Джамшид. - Так можно тянуть
причинные цепочки до бесконечности. Ткнуть в любую архейскую амебу и
сказать: открытие колеса - это ее след. Ткнуть в первого попавшегося
бронтозавра и сказать: открытие противооспенной прививки - это его след.
Надо же знать границы между формальной и реальной причинностью!
- Это азы, - с задавленной яростью сказал я. - Я тычу не в амебу, не
в бронтозавра. Я тычу в художника.
- Ну какой он художник? Кто слышал? Будь он масштаба ну хотя бы...
ну, этого, они же были знакомы, ты сам говорил... почти одновременно
начинали... Шорлемера!
- Тут тоже не все ясно, - процедил я.
- Ах, даже так?!
Помолчали.
- Тема некорректно сформулирована. Я буду против тебя на Ученом
Совете. Извини.
- Твое право.
Он не уходил. Пригубил своей шипучки, повертел в пальцах резной,
словно морозным узором покрытый бокал. Солнце клонилось к лесу на
горизонте. По безветренной воде то тут, то там вдруг расходились медленные
круги - бегали водомерки.
- Клев сейчас... - мечтательно, как-то очень по-русски проговорил
Джамшид.
Я не ответил.
- Лицо у тебя нехорошее, - негромко сказал он. - Переживаешь очень?
- Да, - сказал я.
- Ты хоть с приличными ребятами дело имеешь, - утешил он.
- В том-то и дело. За сволочей не страдаешь так.
- Не скажи. Когда целый год - грязь, потом еще год - грязь, потом еще
год - грязь, потом - кровь, потом - и грязь, и кровь, а эти пауки в банке
не унимаются, и ни одного мало-мальски приличного человека нет среди
них... а внизу - ни правых, ни виноватых, все виноваты, и все правы, а
трупы так и отлетают!
- Нити в Москву пошли? - осторожно спросил я.
Он горько усмехнулся, вертя бокал в пальцах.
- Какие там нити? Веревки.
- Из обеих республик, естественно?
- Естественно. Но не только. Там еще сложнее оказалось, Алексей. И
еще безнадежнее.
Он как-то сразу утратил воинственность, с которой нападал на меня.
Словно даже постарел.
- Ну что, по коням? - спросил я и встал.
- Пошли, - глухо сказал Джамшид. Скулы у него прыгали. - Поработаем.
Мимо них, грохоча мотающимся от обочины к обочине прицепом, промчался
шальной грузовик и прервал единство. Пряча лицо у Димы на груди. Инга
перевела дух, и, когда лязг затих в ночной туманной дали, тихонько
сказала, так и не сняв руки с его плеча:
- Вот теперь я к тебе точно не пойду.
Дима улыбнулся.
- С такою речью страстной нас оставлять одних небезопасно.
По ее молчанию он понял, что "Ромео и Джульетту" она тоже не читала.
И фиг с ними, подумал он.
- Ну что такого ужасного может произойти? - спросил он чуть дрожащим
голосом.
Инга опять запрокинула лицо, заглядывая ему в глаза.
- Добрый хищник, - нежно сказала она. - Подходит мягко, смотрит снизу
и жалобно так говорит: можно я тебя съем?
- Просто очень хочется тебе картины показать. Правда. Я сейчас
фонарик выволоку карманный, и буду тебе по одной их носить, ладно? Не
уйдешь, пока я буду корячиться по лестнице?
- От кого уйду? - она неумело погладила его шею, потом коснулась
губами его подбородка и тут же отпрянула. - Я дура, прости. Все прошло.
Идем.
И первой шагнула вперед.
Тетя Саша уже спала. На цыпочках они миновали темный коридор.
Половицы скрипели оглушительно. Вошли. Инга сразу выскользнула из туфель.
Дима притворил дверь и зажег свет.
Вот его комната: выцветшие, отстающие от стен обои, трусы и носки на
по-летнему холодном радиаторе, холсты, бумаги, завалы книг. Окно.
Раскладушка. Роден на стене.
И здесь - она.
- Извини, я никак не ожидал принимать гостей...
- Все в порядке.
Он подошел к "Пляжу". Замер на миг, вцепившись пальцами в простыню.
Только бы она поняла, думал он. Только бы ей понравилось!
- Интересно, - сказала Инга, приближаясь беззвучно в капроновых
подследниках.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63