.. Простотой. Ладно, не стоит про позавчера.
"...И весь наш великий народ, ведомый великой партией, каждый из
нас!.." - возгласил писатель за дверью, и раздался щелчок. Стало тихо.
- Степа-ан! - наиласковейшим голосом позвала жена.
Пахарев несколько мгновений не шевелился, а потом встал и открыл
дверь. Вики в комнате не было. Анна расположилась на диване так, будто
собиралась Пахарева соблазнить.
- Ты спал?
- Спал.
- Я хочу с тобой серьезно поговорить, Степушка, - вкрадчиво
произнесла она. - Виканьке уже нужен друг, возможно, даже интимный друг -
а не просто танцы и вечеринки. Это должен быть приличный юноша, не
карьерист, но с перспективой. Надо что-то придумать.
Откуда это в ней, с тоской думал Пахарев сквозь боль в сердце.
Откуда?
- Не надо, - сказал он. - Кривая вывезет.
Ночью все спали, кто со снотворным, кто без. Утром Белков выкатился
из вагона и бодро засеменил к ожидавшим его офицерам - предоставлять руку
для пожатий.
- День добрый, - голосом скопца сообщил он, дал Пахареву подержать
жирненькую свою пятерню, потом поднялся на цыпочки и дружески потрепал
генерала по плечу.
- Все длиннеешь, Степан Филимоныч, - пошутил он.
Пахарев улыбнулся, и тут же с готовностью расплылись все.
Маршал дал руку заму по учебной части, начальнику политотдела, а
потом сказал: "Всем - день добрый, товарищи офицеры!"
- "Здравия желаем, товарищ маршал!" - ответили те.
- Айда, - сказал Белков.
На пяти черных машинах, распугивая светофоры, они понеслись от
Московского вокзала на север. Вывернули на Литейный мост, кавалькадой
взлетели на вершину его пологой, изящной дуги. Поплыла назад
распластавшаяся в душной сероватой дымке невского утра грузная "Аврора".
Глядя в ее сторону, маршал положил левую ладонь на сгиб правой, а правую,
стиснув кулачок, упруго вскинул в неприличном жесте и, изобразив таким
образом знаменитую пушку, баском сказал: "Бабах!" Эту шутку он отмачивал
здесь, на мосту, всякий раз. Пахарев, сидевший рядом с маршалом на заднем
сиденьи, как всегда, смолчал. Водитель даже не обернулся.
Они приехали, поднялись на седьмой этаж. Маршал катился по ковровым
коридорам и похваливал: "Чистота... порядок... узнаю твою руку, Степан
Филимоныч... Это что? А, клубное фойе, запамятовал. Дурацких фотографий ты
тут понавешал. Приборы, приборы, как в музее. Девчат надо вешать,
связисток молоденьких, чтобы икры ядрились! В фойе клуба все должно
радовать глаз..."
Вошли. Женечка поднялась из-за стола и наклонила голову в
приветствии.
- Денек добрый, - сообщил маршал, улыбаясь. - Ты все, Женя,
хорошеешь. Расцветаешь, как цветочек. Кто ж тебя поливает?
Женечка изобразила благодарную улыбку.
- Спасибо, вы очень добры ко мне.
- Ого! - поразился Белков. - Неужто и этому мне тебя учить? На
маршальский комплимент и отвечать комплиментом надо! Маршал не хахаль на
танцульках! Да, господа офицеры, - пошутил он и сам заулыбался, показывая,
что гневные реплики были не всерьез, - подраспустили вы своих
секретуток... Так. Стены серые. Женя! Я ли тебя не предупреждал?
- Мы не получили от вас четких директив относительно цвета замены,
товарищ маршал, - немедленно проговорил Пахарев. - Поэтому отложили
решение вопроса до вашего приезда, надеясь посоветоваться непосредственно.
Маршал слегка набычился. Оглянулся на сопровождающих.
- Хорошо, Степан Филимоныч, - пошел он на мирровую. - Мы с тобой еще
поговорим.
Пахарев вежливо склонил длинную голову и сказал с приятной улыбкой:
- От души надеюсь, что графы игры позволит нам выкроить час-другой
для решения этой важной проблемы.
Стало очень тихо. Маршал оттопырил нижнюю губу, смерил Пахарева
взглядом. Качнулся с каблука на носок.
- Понял, на что намекаешь, - сказал он с заметной угрозой в голосе. -
Но в армии пустяков нет, Степан Филимоныч. Вот не думал, что мне тебя
этому учить. Все важно! Радары двигать вправо-влево и дурак сумеет. А вот
чтоб каждая мелочь работала на создание благоприятного психологического
климата в коллективе - тут постараться надо, помозговать как следует! И не
пренебрегать мелочами!
Офицеры шумно перевели дух.
Совесть, опять подумал Пахарев. Какая к черту совесть. Просто я злой,
страшно злой, и даже не понять, на что. На все. Предел. Терпеть больше не
могу. Работать могу, а терпеть не могу. Давайте работать. Ради бога,
товарищ маршал, давайте работать. А то ведь я такой злой. Спасибо тебе,
злость. Спасибо, парень, который никогда не позвонит Вике, спасибо,
неизвестный солдат. Спасибо, Женечка.
- Может быть, начнем помаленьку? - предложил он.
- Начнем, начнем, - угрюмо согласился маршал.
Женечка спросила:
- Кофе подать сейчас?
- Я скажу, когда! - рявкнул маршал. Он шагнул к двери, ведшей из
приемной в кабинет, - к той самой, из которой выглядывал вчера с коробкой
конфет Пахарев. И вдруг резко остановился. Все опять замерло. Белков
подскочил к окну, схватил стоявший у стены длинный деревянный шест,
которым Женечка открывала и задергивала занавески на огромных окнах, и,
переваливаясь, подкатился к столу.
- Это что?! - уже не сдерживаясь, визгливо заорал он, потрясая
шестом. - Я спрашиваю, это что? Или я не говорил, чтоб заменить деревяху
на алюминий? Срамно такое в генеральской приемной! Срамно! Или я, тудыть
вашу, не говорил?!
И он, кавалерийски размахнувшись, хряснул шестом по столу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63