..
Их огибали, едва не падая на рельсы. Дима тоже обошел, девицы
безразлично скользнули по нему взглядами. Дима поддал в их сторону смятый
пыльный стаканчик из-под мороженого. Стаканчик угодил меж лопаток одной из
певуний, та медленно обернулась, не переставая рассеянно ныть: "Прилепили
хвостик..."
Бригадир поезда был толстый дядька с красным лицом. Он смотрел на
Диму пустым взглядом, все время на что-то отвлекался, и Диме раз за разом
приходилось прокручивать вранье от начала до конца. Чем дальше, тем тошней
становилось - Дима терпеть не мог врать. Суть вранья была такова:
имеющийся у него билет его не устраивает, ибо ехать надо не послезавтра, а
сегодня - мама болеет. Несчастное лицо. На текущий день билетов уже нет.
Опять несчастное лицо. В кассе посоветовали обратиться к вам. Во взгляде -
легкая, робкая надежда.
Наконец бригадир почесал в затылке.
- Где билет-то? - спросил он с тяжким вздохом.
Дима извлек. Бригадир протянул пухлую мягкую розовую руку. Дима
вложил билет во влажные пальцы. Бригадир, буквально засыпая, мельком
посмотрел на просвет.
- Сдай, а потом подскакивай, пожалуй, в пятый...
- Есть!
Бригадир отер ладонью пот.
Дима, помахивая портфельчиком, полетел обратно. Душа его пела, все
устраивалось. Он успеет сегодня позвонить. Он машинально лавировал в
толпе, не глядя, миновал завывающих девиц, и вдруг ему в спину ударилось
нечто. Он удивленно обернулся. У ног его лежал ком из нескольких
папиросных пачек. Давешняя девица, невнятно продолжая петь, ухмылялась ему
и показывала язык. Дима побежал дальше.
У касс толпа была особенно густой и распаренной. Дима набрал побольше
воздуха и крикнул с пафосом:
- Дорогие товарищи! Друзья!
К нему обернулись, как к психу, надеясь хоть немного развлечься.
- Кто хочет послезавтра в Ленинград, прошу!
Ну, вот, думал Дима, в лавировку несясь обратно. Теперь вовсе без
билета.
Львицы, завидев его, даже перестали петь. Они загоготали все хором.
Дима приветливо сделал им ручкой, в ответ его подруга послала ему
воздушный поцелуй. Лысый бородач смотрел ревниво.
Бригадир действительно был в пятом, в тамбуре. Проводник, разбитной
мужичишка средних лет, что-то ему оживленно рассказывал, делая руками
движения, будто открывает бутылки одну за другой, и приговаривая при этом
что-то вроде: "уяк! уяк! уяк!" Бригадир осоловело слушал, как слушал и
Диму - глядя потным взглядом куда-то в сторону. Дима пригладил волосы и с
видом честного пассажира шагнул в тамбур. Бригадир не пошевелился даже,
даже зрачки не дрогнули - только руку протянул. Дима вложил в нее, совсем
уже взопревшую, вырученные за билет деньги. "А они - ни в какую!" - сказал
проводник. Бригадир опустил руку с деньгами в карман брюк. Потом вынул ее
уже без денег и отер пот. Проводник теперь делал движения, будто разливал.
Звук тоже сменился. "Плюк-плюк-плюк!" - рассказывал проводник. "Посади", -
сказал бригадир. "А чего сажать? Вон - одно свободное. Так вот я и говорю:
плюк-плюк-плюк!.."
Дима вошел в вагон - там, как по заказу, отчетливо виднелось
единственное свободное место - рядом с аккуратной, миниатюрной старушкой,
уже углубленной в какое-то чтение. Дима двинулся к этому креслу, и тут пол
мягко колыхнулся; перрон с идущими и прощально машущими людьми едва
заметно, затем все быстрее и быстрее поплыл назад. Перегон начался.
Все. Теперь все. Дима сделал, что мог, вчерашний вечер стал, наконец,
отодвигаться в прошлое. Еще стыдно было перед Ней, но это ненадолго. Дима
чувствовал. Вперед наука, говорил он себе, чтобы окончательно успокоиться.
Господи, как противно! Ничего. Сегодня я Ее увижу. Он затрепетал, поняв,
что это так. Поезд довезет. Телефон дозвонится. Метро догремит, уверен.
Спокоен и уверен. Это не сказка, не сон, не пустая мечта в час тоски -
сегодня он Ее увидит.
Москва убегала. Дима откинулся на горячую спинку кресла, прикрыл
глаза. Опять екнуло сердце - увижу. Позвоню и скажу... что скажу? Скажу,
здравствуй. Он повторил Ее телефонный номер - медленно, сердцем целуя
цифры; уже сегодня. Не завтра, как было вчера, а сегодня. При мысли о
вчерашнем дне опять запылали щеки и уши. Он с ненавистью посмотрел на свою
ладонь и в который раз стал ожесточенно вытирать ее о брюки. Хотелось о
стены биться от стыда. Никому больше не верю, только Ей. Люблю. Он понял,
что думает это серьезно. Почему нет? Люблю.
Сердце колотилось о ребра, как колеса о рельсы. Нет, так нельзя, семь
часов еще, подумал Дима. Я спячу. Он нагнулся к портфелю за книгой и краем
глаза увидел черные брюки, остановившиеся рядом. Поднял голову - бригадир
улыбался добро и устало, как майор Пронин. Он махнул подбородком в сторону
тамбура, и сам двинулся туда. Дима встал - о господи!
В тамбуре никого не было, но уже воняло папиросным дымом.
- Вот что, друг, - сказал бригадир и вытер пот. - Ты, - он поднял
короткую руку к люку в потолке, - посидишь там с полчаса. Контроль...
- Вот те раз, - обеспокоился Дима. - А выпустить не забудете?
- Говорю - полчасика.
- Лады, - нерешительно пробормотал Дима. Бригадир вяло просиял -
чувствовалось, эта процедура ему приелась.
- И прекрасненько. Сейчас лесенку припру... И еще сосед у тебя будет.
Это... напарник.
- Это кто же?
- Да малец...
Бригадир ушел. Дима прислонился плечом к стенке, недоверчиво глядя на
люк вверху. Странно, сколько же там места? Вроде бы нисколько. Куда он
исчез-то? Дима разволновался.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63