И так как ее пояснения становятся чересчур громкими, барин распахивает дверь и выгоняет ее из коридора.
— Послушай, Михкель, мне доложили, что ты ведешь распутную жизнь... Здесь, в имении, ведешь распутную жизнь. Ты мой работник, как же ты смеешь тут, в имении, вести распутную жизнь?
Парень молчит, тупо уставившись на барина.
— В имении никто не смеет распутничать, в имении все должны вести честную, порядочную жизнь. Так велят господь бог и хозяин. Разве ты этого не знаешь?
Молчание.
— Ты к причастию ходишь? Хриплое «да».
— Часто?
— Два раза в год.
— Ну вот, к причастию ходишь, а бога не боишься.
Сидишь на барской земле, в барском жилье, а барина не боишься. Сам подумай — что должен барин сделать с таким человеком?
— Это не мой ребенок.
Кремер впивается в пария взглядом и произносит сурово и внушительно:
— Если девушка говорит, что твой, значит — твой! Тут уж пария забирает за живое. Он хватается то за
правую, то за .новую нгтапину, дергает плечами и жует ртом.
— Но мой!.. По мой — и все!.. Ей-ей... 11с сойти мне 1ГОГо моттп! Но п ому отец, но я!
— Тип,,. Ну н если п тоби сейчас же рассчитаю и ичиг жо пмгопю ив бапп, так станешь ему отцом?
Глп.ш М их кол н бегают, он шмыгает носом, утирает его рукой то справа, то слева, в голосе уже чуть меньше уверенное! и.
Ни в коем разе... Какой я отец... Разве других не шило...
--- Слушай, Кетас, я еще попробую с тобой поговорить но хорошему. Кремер кладет ему два пальца па плечо и немного сбавляет топ.Пожалел бы ты девку. Куда она с ребенком пойдет? Родных у нее нет...
Котас стоит потупившись.
— Почему ты не хочешь ее взять? Работящая, здоровая...
— Старая она... И мать ее не терпит...
-- Л-а, вот ты и признал ребенка своим, честь по чести! Ты по лочешь жениться па Тийу только потому, что девушка па несколько лет старше тебя и не нравится твоей матери, а вовсе не потому, что она с другим прижила ребенка. Но раз она была хороша для тебя до, то должна быть хороша и после. А раз она тебе подходит, то матери твоей и подавно должна подойти.
— Это не мой ребенок...
— Но ты все равно женился бы на Тийу, чтобы не лишиться куска хлеба, а?.. Я не шучу, сразу вылетишь вон! Л девушка подаст на тебя в суд.
Михкель начинает сдаваться. Он медленно поднимает глаза и готов уже взглянуть барину в лицо, как вдруг до его слуха доносится со двора голос матери. Встревоженная старуха решила занять позицию под окном конторы и теперь отзывается оттуда достаточно громко.
— Вот оно какая правда на свете! Этак каждая потаскуха сумеет бабий чепец заполучить! Знай себе спи с парнями, а ежели доигралась — хватай за ворот первого попавшегося! Да еще такого, что с материных глаз и на одну ночку не отлучался! Вот как! Дитяти моему не верят, а этой старой стерве верят — зажали парня как клещами, точно он душегубец какой! Лишь бы эта гулящая мужа себе по вкусу раздобыла! Что бы там парень ни говорил со страху, неправда все это! Я-то лучше знаю! А меня, вишь, и близко не подпускают!
Едва барин поворачивается к окну, воронья голова старухи пропадает из виду, но парень уже опять словно окаменел. Хоть голову ему рубите — он в этом деле ни сном ни духом!
— Хорошо! — Кремер вынимает из кармана часы.— К пяти часам чтобы баня была очищена и чтоб вы оба убрались вой из моего поместья. Если вам еще по сегодняшнее число полагаются харчи и жалованье — я посмотрю по книге,— получите псе через управляющего. С богом!
Михкель медлит, но потом все же поворачивается к дверям, хотя память подсказывает ему, что харчи все забраны, а жалованье даже взято вперед. В то время как парень уже тянется к ручке двери, барин усаживается за пол и бормочет сквозь усы:
— Я бы тебе весной хибарку дал на Круузимяэ, но раз ты такое быдло упрямое — можешь отправляться!
Но Кетас застывает па месте, отдергивает руку от двери, и кажется, будто его большие синеватые уши настороженно шевелятся. Он долго искоса смотрит на барина, все больше поворачиваясь к нему, и вдруг порывисто кланяется.
— Ваша милость... я посоветуюсь с матерью.
— Только побыстрее! — бросает Кремер, раскрывая какую-то книгу.
Парень исчезает, но всего минуты па две. Его нескладная фигура еще не вся просунулась в дверь, а он уже спешит объявить:
— Я все-таки женюсь на Тийу.
— Ладно! — И господин фон Кремер захлопывает книгу.
— А хибарку на Круузимяэ?..
— Хпбарку получишь.
Когда мяэкюльский помещик во время вечерней дойки прохаживается среди своих коров, одна из доильщиц вдруг поднимается, хватает руку барина п молча целует ее у всех на глазах,
ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ
Как-то осенью на рынке Тыну Приллуп узнал от молочника из имения Вока такую новость: бывший куру-ский Яан за четыре тысячи купил усадьбу в их волости около большака и думает открыть у себя небольшую лавку. Выслушав соседа, Тыну заметил только, ковыряя кпу-тонищем грязь, прилипшую к колесу телеги:
— Вишь ты! А хотел ведь имение покупать.— И, захватив копчик уса, прикусил его зубами.
А *1ы и померил! — засмеялся сосед.—На словах-то можно и двадцать имений купить. Не задаром же ему по-мощик молоко отдавал.
— Можот, ощо прикупит пару хуторов.
— Он бы тогда сразу взял, у пас их сколько хочешь продается, и с лесом и без леса.
Тыну отпустил покупателя, потом, опять пожевывая ус, произнес:
— Ну, может, торговлю большую заведет.
— Да, на пятьсот рублей, кредит ведь тоже дают.
II вокаский молочник, у которого товар уже был распродан, взобрался на спою телегу и выехал из ряда.
По дорого домой Мриллуп все покусывал то правый, то левый ус, из-под нахмуренных бровей набегали вокруг гнал морщины.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58