Прийти-то приходит, а вот про ее вино еще никогда слова доброго не сказал, хотя раза два у нее порядочно клюкнул. Знай покивает слегка головой, и все дела. Потом из-за этого даже нелады были. Невестка как-то раз вцепилась в нее на улице, чуть платье с нее не содрала:
«Ты что это приучаешь Йожо вином зашибаться? Или ты думаешь, у него дома пить нечего? Решила опоить вином, которое у него же и украла? Иные родители о своих детях радеют, а ваши тебе одной все кинули, потому что ты дурындой уродилась. Твоя мать только на твою дурость все отказала, чтобы дурость эта еще больше цвела, чтоб ты еще дурее сделалась. Попробуй только мне Йожо портить! И стакана у тебя он не посмеет выпить! Сама все вылакай! Тьфу-у!» И правда, невестушка даже сплюнула.
Филоменка из-за таких речей раз-другой даже всплакнула. Однако измором невестка ее не возьмет. Еще чего! Случается, Фила и вышутит невестку перед людьми, а то и усмехнется про себя, вообразив, как она могла бы ее осадить. И нередко она действительно радуется, думая о своей светелке и винограднике, о том, как бы лучше его обиходить. Да и бочонок вина ей тоже в радость! Было у нее две бочки, да одна вся уже вышла. А ведь можно было этого зубоскала, этого горе-пана и угостить. Только стоило бы людям об этом прознать — разговоров не оберешься! А уж начни невестка об этом языком молоть, и вовсе житья не станет. Та бы уж наверняка раскудахталась:
«Ты же все получила потому только, что в девках засиделась! А теперь мужиков начала приваживать? Они уж повадились к тебе? Дура ты, и за дурость твою тебе заплатили, а ты и рада все к рукам прибрать. Дура дурой, а с мужиками горазда таскаться!» Да ведь она и угостила бы его не за так! Ведь за работу же, только за работу. Разве этот щера не заслужил? А он-то и вправду не то щера, не то ощера. Нелегкая его унеси! Глаза б мои его не видали! Не будь той птахи, той самой иволги, она бы с ним и не встретилась. Кто знает, что он сейчас делает? Теперь-то даже и не припомнишь его как следует. И все-таки вином можно было его угостить. Хоть и лопнул бы, упившись, дело какое! Нет, лучше не думать о нем! Шалопут чертов, оставь меня в покое! Из-за такого негодника и не выспишься совсем. Пошел прочь, не приставай! Откуда ты взялся, тюлюлюм, не то тилилин?! Нет, это же была иволга! Тидлиолио! Фидлиолио! Что делаешь, Фила? Этой ночью она, видать, опять не выспится...
Утром почувствовала себя совсем разбитой. Боже милостивый, да что со мной творится? Опять я плохо спала. Прав, этот безобразник по ночам преследует меня. Видать, сердится, недобрым словом поминает за то, что и глотка вина ему не дала.
И впрямь, почему не дала, почему не захотела бочонок почать? Разве мать у меня скупая была? Если к нам кто приходил, последнее готова была отдать. А мне,
дурехе, надо было из-за стаканчика кочевряжиться? Нынче же, ей-богу, этот бочонок почну, отолью в бутылку, а как только этот поганец заявится, так и скажу ему:
«Вот тебе, парень, хлебни, знаю, что задолжала тебе, возьми положенное и ступай с богом!»
Так она и сделала. Захватила в виноградник бутылку вина и рьяно принялась за работу. Только напрасно озиралась по сторонам. Он и на этот раз не пришел. А если время от времени она и углядывала кого на дороге, всякий раз оказывалось, что это односельчанин, тащивший на спине опрыскиватель или кативший на тачке пустую бочку за неимением на винограднике бетонной бадейки, куда можно бы наносить воды и размешать купоросу с известкой.
Да и Филе, ей-богу, пора бы опрыскивать! А что, если нападет на лозу пероноспора или какая иная гнусь?!
И все-таки что с этим негодником? Где он? Только понапрасну сердце растревожил. Да еще и теперь знай тревожит, хотя его и след простыл. Ну и пусть! Филоменка из-за этого запускать свою работу не собирается. Купорос еще зимой она натолкла, и известка у нее приготовлена. Завтра, завтра же надо опрыскивать!
Она опрыснула виноградник, да не раз, а по меньшей мере раз десять опрыскивала. Ясное дело, потом и по кустам это было заметно. Зеленые прежде лозы теперь ярко голубели. Куда ярче, чем на других виноградниках. Меж тем ей пришлось два раза и помотыжить. И теперь любо-дорого было на виноградник поглядеть. Ни одной лишней травинки. Зато промеж кустов зеленели фасоль, нут, бобы — всяких стручков тоже будет на зиму вдосталь!
А этот паршивец так и не показался! Зачем только бочонок распочала? Вино пропало ни за грош, все больше просто так перевелось, без всякого толку. Что ни день приносила она его в виноградник, думая, что Яно все-таки явится, но он не явился, вот она и угощала Каждого, кто случайно проходил по дороге и останавливался около.
— Филка, ты одна опрыскиваешь?
— Одна. Ведь я и есть одна.
— А не много ли на себя взваливаешь? Это же мужская работа. Могла б кого и позвать.
— Могла бы. Ведь у меня и родня есть. Глядишь, и чужие бы помогли. Да зачем? Разве сама не управлюсь? Времени у меня вдосталь. Каждый день здесь топчусь. Есть время опрыскать.
— Филка, а не жидковато ли? Могла бы чуток и прибавить. Купоросу и известки.
— Думаете, надо? Можно и прибавить. Купороса у меня много. И известки тоже.
Она радовалась, что ей присоветовали, и, чтобы не получать совета задаром, спрашивала:
— Может, выпьете стаканчик?
— А что, имеется?
— Кое-что есть. Прихватила из дому. Иной раз и сама хлебну.
Она кидалась бегом за бутылкой и стаканчиком. Наливала. Оба отведывали.
— Неплохое винцо.
— Верно, неплохое? — И оттого, что похвалили — тоже радовалась. — Откуда же ему плохому взяться? Да что толку, когда его уже мало?!
— Новое будет.
— Будет, конечно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38