С путной-то я уж с малолетства бегала. И на нашем винограднике и на чужом. Будто мало я в жизни наподенничала? Чтоб путну таскать, я и народилась, а ты думаешь, я теперь ее испугаюсь? За меня не волнуйся. А лучше вообще обо мне не думай!
— А я буду думать. Правда, хотя бы отжать помогу.
— И этого не надо. Сама справлюсь. А если случайно и заглянешь, то только на минутку. Поможешь сусло отжать либо брус на давильне переложить. Только я все равно буду тревожиться. А вдруг кто ненароком заявится? И брат мой, Йожо, может прийти. Может, поинтересуется, как я давлю. Что он обо мне подумает?
— Пусть что хочет думает, а я, Филка, приду виноград давить. И брус могу переложить, если захочешь. Хоть что-нибудь сделаю. Мы ведь с тобой уже познакомились? Могу же я тебе немного помочь.
— Не знаю, Яно. Как хочешь.
— Ну поладили! В понедельник беремся за дело! А теперь бегу. Сегодня мне тоже некогда. Будь здорова, Филка!
Но около полуночи кто-то постучался к ней в окно. Может, уже и раньше стучался, только она спала и не сразу, верно, услыхала.
— Отвори, Филка! — раздалось у окна, а чуть погодя уже и у двери. — Не бойся, это я.
Она села в кровати и, сонная, оробевшая, таращилась на дверь.
— Отвори же, Филка! — раздалось снова.
Она узнала голос Яно. Досадливо слезла с кровати, подошла к двери, но открывать не стала.
— Тебе чего надо? Спятил, что ли? Ты чего еще и ночью тревожишь?
— Филка, я у тебя тросточку позабыл. Новую такую, с чеканкой. Пришлось за ней воротиться, мне ее только на время дали.
— Я ее здесь не видала. Не было ее у тебя. Нету тут никакой тросточки.
— Должна быть, Филка, такая новенькая, с чеканкой, и ужасно нужна мне. Кабы моя была, я б тебя не тревожил. А мне отдать ее надо. В другом месте я не мог ее оставить. А она правда новенькая, правда с чеканкой. Дорогая тросточка. Филка, если не верну ее, хлопот не оберусь.
— Погоди немного снаружи! Я зажгу свет, поищу.
Она засветила керосиновую лампу. Осмотрелась в
горнице, заглянула туда-сюда.
— Ничего здесь нет. Поди, и не было у тебя ничего. Ты разве пан какой? На что такому дурню тросточка?
— Она нужна мне, Филка. Не могу без тросточки воротиться.
Фила опять огляделась вокруг. И в конце концов впустила Яно в горницу.
— Ну где она? Ищи ее! На кой мне твоя тросточка? Нечего было таскать ее с собой. По-пустому теперь бушуешь.
Яно тоже чуть поозирался по горнице. И вдруг задул лампу. Филоменка сперва даже не поняла, что происходит.
Яно стал ее обнимать, а ей почудилось, что он душит ее. Она давай кричать, но он вовремя утихомирил ее:
— Не глупи, Филка, не будь дурой! Я ведь обнимаю тебя.
С минуту казалось, что они дерутся. Потом он кое-как успокоил ее, хотя она по-прежнему дергалась и пыталась вырваться из его рук. И взахлеб его ругала.
— Несчастный обманщик! Негодник! Пусти меня, пусти, бесстыдник носатый!
А он все поворачивал на шутку.
— Ну, Филка, богом прошу, перестань! Я же сюда ради тебя пришел. Неужто мне теперь в такую даль домой переться, да еще ночью?
— Обманул ты меня!
— Не обманул я. Обманывал только для того, чтоб впустила меня. Нечего тебе бояться, право, нечего, даже самую малость! Хочу побыть с тобой немножко. Ну видишь, Филка, видишь же, ничего с тобой не делается. Чего так дрожишь? Знаешь что? Ложись лучше, хоть маленько успокоишься. Не бойся, ложись тихо-мирно в постель, даже раздеться можешь, а я подставлю к постели стул и чуток посижу рядом. Поговорим по душам.
Она послушалась. Он действительно подставил к кровати стул, только долго на нем не усидел. Не успела Филоменка все взвесить и немного опомниться, как он юркнул к ней под перину...
А потом все завертелось с удивительной быстротой. Яно захаживал к Филе чуть ли не через день. Помог ей собрать и отжать виноград, но уже во время сбора урожая предложил:
— Знаешь что, Филка? Урожай хороший, вина будет вдосталь, чего мудрствовать? Давай не будем ни виноград, ни вино продавать, подождем только, пока оно выбродит, а там и под венец.
— Это ты что задумал? Никак, жениться хочешь?
— А почему бы и нет?
— Да ну тебя! Я о замужестве никогда и не помышляла. Что скажет брат? А его женушка? Да и наши деревенские были бы против.
— Да что ты мелешь? Почему ж это другие всегда
должны решать за тебя? Неужто станем кого спрашивать? Ну их всех к лешему! Филка, ты же взрослая женщина, никто не волен помыкать тобой.
— Нет, Яно, не торопись! Я тебя даже путем и не знаю. Знаю только, как тебя зовут, но кто ты и что делаешь, этого пока мне никто не сказал.
— А кто тебе должен сказать? Если ты меня не знаешь, кто ж тогда меня знает? Знаешь ведь, что я — Яно, ну а делаю что? Я и о том тебе говорил. В городе работаю, при магистрате.
— Какой ты работник при магистрате? Ты ж все лето по грибы хаживал.
— Ну и что? Раз грибы росли. А вообще делаю, что мне положено. Иной раз и улицы подметаю. Понимаю толк и в других делах. Знаю каждый уголок в городе, да и всю округу знаю.
Филоменка раздумывала. Никак не могла решиться. Кабы мать жила, посоветовалась бы с ней. Старая-то говаривала, что Фила никогда не выйдет замуж, но, может, теперь по-иному бы рассудила. Глядишь, ее замужеству и порадовалась бы.
Брат с невесткой долго ее отговаривали. Невестка даже заявилась и давай ее бранить.
— Ей-богу, ты, никак, ума решилась! Да на что тебе муж? Он ведь дурней тебя будет. И все над ним потешаются: «Каков сам, на такову и напал»,— все так говорят.
— Пускай говорят. Если мы и вправду друг друга стоим, значит, лучше столкуемся.
— Только меня на свадьбу не жди. Да и никто не придет. Йожо и то не пущу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38