Что ж, Яно, ничего не попишешь, придется тебе распрощаться с должностью!
Яно раздосадован. Не жалует он деревенских и ничуть этого не скрывает. Куда ни пойдет, всюду честит их. Но больше всего своими речами Филу донимает.
— Знаешь, Филка, я люблю природу. И с деревней я уже свыкся, но деревенских на дух не выношу. Есть, конечно, среди них и хорошие люди, но много и погани. Ей-ей, эти поганцы за ягоду либо за орех готовы тебя
в суд потянуть или в церкви будто великого грешника под неугасимую лампаду поставить. Они способны ребенка убить из-за моркови или помидорины, пусть бы даже этой помидорине суждено сгнить в поле. Виноградником дорожат больше, чем человеком. И выпить дадут, и кусок хлеба отрежут, но стоит подуть ветру с другой стороны, у всех враз мозги набекрень. Рассвирепеют из-за глупости и со злости мигом в драку, вот те крест, ни за что ни про что прибьют! Не сердись, Филка, уйду я отсюда, твоего винограда и то мне не надо.
— Не блажи, дурень! Чего болтаешь? Уходить отсюда надумал? Да ведь вот-вот будет новый урожай!
— Урожай возьмем себе, а виноградник йотом пускай хоть черту достанется!
— И не думай! Правда, Яно, пустое говоришь! Виноградник-то у меня от родителей. Мое наследство. И эта горница. Матушка велела все мне отписать, потому что любила меня, может, даже больше, чем Йожо, ну и потому что я такая, какая есть и что такую меня выходила.
— Ну и что?! Филка, я городской человек, и у нас с тобой в городе комнатка. А теперь, теперь уже и ты в городе, как дома, зачем нам этот виноградник? Только зря в нем надсаживаемся. Не гожусь я для такой работы. Бедному все равно продать вино некому. Виноград, видать, только для богатых или для дураков. Продай виноградник и свою хату, вот и заживем с тобой на эти деньги.
— Наследство продать? Ни за что! Никогда этого не сделаю.
— Не будь глупой, Фила! Можешь ведь родне продать. Увидишь, как твой брат на наследство клюнет. Невестка тебе еще и руку поцелует. Угодишь им, как еще ни разу в жизни не угождала, а они в свой черед и нам добро сделают. Будут деньги, куплю ружье, и зайцы, как свистну, целым взводом прискачут. Куропатка упорхнет, лишь когда Яно позволит. Увидишь, Филка, одно мясо будем есть!
Фила долго упиралась. Изо дня в день толковали об одном и том же. Но в конце концов Яно уговорил ее.
Они продали виноградник и хату и перебрались в город.
В городе Яно и впрямь был как дома. Каждого знал. И много друзей там было. Только что с того?
Денег не хватало. Не хотелось родным продавать слишком дорого. Да если бы и подороже продали, вряд ли бы это их выручило. Не умели, не научились они толком хозяйствовать. Фила, пожалуй, кое в чем еще смыслила, но Яно всегда выставлял себя лучшим хозяином, вот и не диво, что Фила позволяла ему взять верх над собой, хотя и понимала, что Яно не прав,— да куда денешься? У нее никогда не хватало духу подолгу с ним спорить: она была мягкого, уступчивого нрава, ну а Яно как-никак ее муж! Зачем же счастье свое с ним портить.
Счастье! Они купили себе новый стол и подержанную кровать, потом пару кастрюль и две-три ложки, а Яно принес даже глиняный противень. А ну как им гуся захочется? На противне гусь лучше пропечется. Яно купил и новый зеленый костюм и сказал, что это, дескать, к ружью положено, ибо тот, кто хочет носить ружье, должен сообразно тому и выглядеть. А иначе какой угодно босяк, замарашка щеголял бы с ружьем. Ну а дальше он начал потихоньку тянуть из оставшихся денег якобы уже на ружье, однако всякий раз на покупку недоставало какой-то малости. Пришлось, должно быть, потратиться и на протекцию. Без протекции разве к ружью подберешься? Не то что охотники — зайцы и те будут над тобой потешаться.
Однажды Яно обнаружил, что от денег осталось одно воспоминание. Сперва он не мог в это даже поверить. Еще и на Филу рассердился.
— Черт знает! Как же так получилось? Где они? Куда подевались? Ведь мы ничего особенного и не покупали.
— Как так? Покупали. И ты из них помаленьку потягивал. Якобы на ружье и на заручку, да и на мясо. Еще поговаривал, что этим ружьем и заручкой мы мясо как бы наперед оплачиваем. А вот видишь! Теперь и противень не понадобится.
— Отчего же? — Яно, хоть и донельзя раздосадованный, стал понемногу приходить в себя. — Ты противень не трогай!
И вот настал день, когда он принес ружье. Верней не ружье, а какую-то рухлядь довоенного образца.
— Вот оно и дома.
И с того дня он только и знал, что возился с ружьем, а про угодья свои и думать забыл. Если до этого он кое-где и порасставил силки, теперь их давно и след простыл. Куропатка или заяц, должно быть, достались какому-нибудь прощелыге, а Яно все чинил ружье да чинил и постоянно что-то разыскивал. Ружью якобы недоставало какой-то важной детали. А потом он оттащил из дому новый стол, шут знает, что еще добавил к столу и деталь эту принес, а к ней еще и старый военный бинокль.
Но, видать, жандармы уже наперед о нем все проведали. Только вышел он с ружьем из дому, они и потопали следом. Схватили его, отобрали ружье; он с биноклем топал еще где-то в поле, а ружье уже покоилось в жандармском участке.
И это ружье они уже никогда ему не вернули.
Яно злился на жандармов, но против них был бессилен. Даже пожаловаться некому. Может, сходить в магистрат? Да ведь там над ним только потешутся. И все-таки, подумав немного, он пошел туда. Он же снова работал уборщиком при магистрате, знал там всех чиновников и, наверно, немного надеялся, что кто-нибудь из них заступится. Как бы не так! Никто толком его даже не выслушал.
Рассердился он еще пуще, правда, на сей раз уже на чиновников.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38