— Ну я-то совсем немножко. Так, ради нее, чтоб не думала, что я хотел обдурачить ее. Неплохая она была женщина. Давай лучше не вспоминать о ней!
Да, Яно особенно не изменился. Покою и теперь от него не было. Однажды Фила встала, хотела обуться, а в башмаках опять полно песку. Это вконец ее разозлило, и она напустилась на Яно.
— Ты опять за свое, старый дурень? Тебя это еще потешает? Чего сыплешь мне песок в башмаки?
— Какой песок? У тебя опять ум за разум заходит? Ведь у меня с песком дел никаких. Хотя и заметаю улицы, там всегда только пыль столбом. А пыль — она цыль и есть. А тут мука-мучица! Это у тебя в башке, видать, мутится! Ты могла бы песок просеивать, потому что уже не отличаешь песок от муки.
— Вот уж, право, старый придурок!
— Это ты придурочная, раз у тебя из башмаков мука сыплется. Неужто генерал тебе насыпал? Не таскаешь же ты песок со своего виноградника, его, говорят, там весь перепахали. Бульдозер-то плуг тянет, а не сито — муки в винограднике не найдешь.
— Какая мука, какое сито? Ты опять несешь околесицу?
— Кто несет окодесицу? Была бы мука, я бы с ней управился. Нечего тебе было продавать виноградник! А теперь, наверно, в башмаках у тебя генеральская мука. Скорей всего, как плата за труд. Ты ведь работящая. А такую женщину и генерал должен оценить.
— Дурень, я ведь слепая!
— Ну и ладно! Глупая! К слепеньким все и лепятся, а у генералов все внутри так. и играет.
— Как бы не так!
— А нет, что ли? Ведь у генерала времени на женщин прежде не было. Вечно в походах был и только одно слышал: трам-пам-пам! Почему бы ему на старости лет со старой бабой не повозиться? Уж как-нибудь непременно его навещу. Потому что баба она и есть баба. Увидишь, как я с ним потолкую. Ей-пра. Я ведь будто создан с генералами калякать!
Иногда он допытывал Филу:
— Послушай-ка, а что этот генерал целыми днями делает?
— А я знаю, что делает? Мало ли что. Я его не спрашиваю.
— Ты же видишь его. И спрашивать незачем.
— Когда читает.
— Даже читает? А что?
— Не знаю. Я в его книги не лезу. У него много книг. Я там только уберусь малость и тут же ухожу.
— Вот любопытно, что он может читать?! Это наверняка интересно. Не знаешь, что он читает?
— Какое мне дело до книг?
— Господи Иисусе, такие вещи и не заметить? И все время читает?— не унимается Яно.
— Почему все время? Иногда слушает радио. Да мало ли что делает! И со мной, бывает, поговорит. А то сидит курит и попивает.
— Попивает? И он этим занимается? Вот это да! И что же он пьет?
— Вино.
— Вино? Нет питья лучше вина. Генералы — большие охотники выпить. Так, так, значит, вино! Винцо хорошо, а можжевеловка, пожалуй, еще лучше.
— Как для кого! Он вино любит.
— Я утро имею в виду,— уточнил Яно,— утречком хорошо опрокинуть стопочку можжевеловки, ну а весь день потом можно и вино потягивать. Днем винцо — куда как хорошо. А тебя-то он угощал?
— Сколько раз!
— И ты мне ничего не сказала?
— Зачем? Ты мне разве всегда обо всем говоришь?
— Послушай, Фила, а карты нет у него?
— Карты? Я почем знаю? Не видала. Пожалуй, есть. Наверняка карта есть.
— Карта должна быть. У генерала должно быть по
меньшей мере четыре карты. Да что там четыре! Может, и двенадцать, а то и все двадцать. Да, видать, занятный человек! Честное слово, когда-нибудь обязательно к нему загляну!
Но и у генерала свои заскоки. Как-никак, а он уж вошел в года. С соседями не ладит, причем чем дальше, тем хуже. Все время с ними грызется.
Люди ходят на него жаловаться. Одни в национальный комитет, другие в участок.
— Уймите генерала! Пошлите его в какой-нибудь дом для престарелых, ведь он в каждого въедается, никому проходу не дает.
— А что он, собственно, делает? Оскорбил кого?
— Нет, не оскорбил. Но ругается и каждого поучает. А ему — так слова не скажи. Кому охота его выслушивать?
— Образумьтесь, люди! Раз он никого не оскорбляет, так чего вы хотите? А скажет вам что-нибудь, ответьте ему тем же! Или вовсе не обращайте на него внимания!
Ну как не обращать на генерала внимания? Однажды является он в музыкальную школу и прямым ходом к директору:
— Товарищ директор, я бы хотел учиться играть на гармонике.
Директор делает большие глаза.
— Пан генерал, у нас же здесь одни дети. Не то чтоб мы взрослых не хотели учить, но на то есть школьная инструкция. Вам бы лучше найти частного учителя. Почему вы так поздно вспомнили о гармонике?
— Как это поздно? Я еще помирать не собираюсь. Когда-то я духовой оркестр любил, но гармоника мне тоже очень нравилась. Возьмет кто в руки гармонику — сразу все в пляс кидаются.
— Однако, пан генерал! Все-таки вы уже в возрасте. Если любите музыку, попросите других, молодых людей, вам поиграть.
— Каких еще молодых людей? Я же вам говорю, что умирать пока не собираюсь. Хочу играть на гармонике дома. Если вам угодно, могу сказать и почему.
— Нет, зачем же? Нам приятно, что вы любите музыку. Но, право, здесь у нас только дети...
— Вы об этом уже доложили, не повторяйтесь! Мне гармоника нужна для того, чтобы больше ни с кем не браниться.
— Чтоб не браниться? Что вы этим хотите сказать?
— То, что слышали. Скажу человеку слово и тут же — за гармонику. Они давай галдеть, а я буду преспокойно мехи растягивать. И бровью не поведу.
— И все-таки, пан генерал, здесь музыкальная школа! Если вам угодно браниться, обратитесь в другое место.
— В какое другое? Раз не умеете ни играть, ни учить, за что берете деньги с учеников?
— Пан генерал, мы и играть, и учить умеем, но только одну детвору. Если бы вы привели сюда какого- нибудь мальчонку — дело другое.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38