Целая дивизия, а еще полдивизии из круга удирало. Войско! Настоящая армия! Зря тут все на новый лад переиначили. И старые виноградники надо было оставить. Бульдозеры и проволочные шпалеры распугали зайцев.
— Это же кооператоры. Разве мы вольны им запретить? Да и повсюду теперь так: на шпалерах урожай лучше. Да и зверь между ними понемногу устраивается.
— Скворцы! Прошелся я тут, повсюду одни скворцы. Скворцов — туча несметная. Придется им опять поставить эти жестяные, карбидные хлопушки — днем и ночью стрельба пойдет. На такое угодье заяц плевать хотел.
— Брось, Янко! Заяц держится.
Где он держится? Я же сам видел. Как начнут грохать, куда зайцу деваться?
— В другое угодье.
— А там, что ли, нету скворцов? И тот же карбид, та же хлопушка. У зайца свой участок, он в чужой не полезет. А отгонишь его, он пробежится, сделает кружок и опять воротится.
— Зайцев там вволю, Янко. Увидал бы, глазам не поверил.
— Вот я и не поверил. Ладно, схожу еще разок, погляжу. Только времени совсем нет. В нынешнем году даже по грибы не ходил. Верней, ходил раза три, да там смотреть не на что. Грибы и те не растут. Нынче вечером наведаюсь к генералу, а вот в субботу после полудня или в воскресенье поутру все обойду...
И действительно, в воскресенье Яно выбирается за город. Времени у него хоть отбавляй, захочется, так броди себе до самого вечера. Конечно, и передохнуть придется, и даже закусить что-нибудь. Зачем же дома сидеть? На воле и дышится куда легче, и отдыхается лучше. А приспичит, можно где и поспать. Одно плохо: ни в поле, ни в винограднике теперь и порядочного дерева на сыщешь. Право слово, приличную грушу, яблоню, каштан — днем с огнем теперь не найдешь, персик, сливу и то не часто увидишь. Разве что у дороги. Но там все больше черешня, и кое-что, пожалуй, растет на ней, да станет ли кто такое есть? Может, только шоферы, что все эти придорожные деревья зачадили, запакостили, запылили. Пускай лакомятся! На таком загаженном дереве душевный и тонкий человек не захотел бы даже гусеницей быть.
Яно шел по луговине. При желании он мог бы взять прямиком, наперерез, ан нет: он почему-то сошел с тропки и шагал, куда ноги несут, да еще петлял всякий раз. Видно, луговинка казалась ему узковатой. Наверняка казалась — виноградники здесь почти все заполонили. Но даже такой вот участочек и то кой- чего стоит; корму наберется с него, н-да, надо бы уж лужок выкосить! А до чего трава хороша! В прошлые годы, пожалуй, такой густой, жирной травы тут не было. Повсюду лезли в глаза только ромашка, чертополох, на лесных опушках лиловые колокольчики и еще черт знает что! И когда луг подымался, зарастал, всегда весь был в цвету. А теперь что цветет? Цветов почти не видать. Ромашку и то не просто найдешь. Никак, луговину перепахали и насеяли заместо цветов какой первосортной травы? Похоже, что так. Верно, раздобыли где-нибудь хорошие семена. Только что с него взять, с такого клочка? Тут тебе и вспугнуть нечего. Да и было бы, разве
здесь мало всяких защитников и любителей природы? Ясное дело, их и на такой клочок с лихвой хватает, знай ходят сюда охранять, проверять, да ведь коли придет один, другой, третий, а там, глядишь, и десятый пожалует, и все охраняют одно и то же — а украдкой-то наверняка и зайца хлопнут,— так потом даже птаха, ну хотя бы жаворонок, у которого тут поблизости гнездо, и тот задрожит, в воздухе, в вышине и то ему страшно. В небесную синь не подняться, крылья не тянут, а зелень внизу страху на него нагоняет, благо, с нее уже не раз и не два спугнули его. Собственному гнезду и то теперь не доверяет.
Бог ты мой, фазан! Петух! И курочка! И еще петух! Все трое вылетели из тернового куста. Никак, там еще один? Вот именно! Ну и петушок — просто загляденье! И неужто еще одна курочка? Батюшки, да она, похоже, спала! Так, значит, пятеро! И все из этого терновника. Петухи и курочки. Стало быть, здесь кое-что все-таки водится.
Он вышел на дорогу. Сколько-то шагал вдоль кустов шиповника и терновника, надеясь еще спугнуть фазана, да куда там! Остановился, ухмыльнулся: так, значит, всего пятеро, что ж такое? Если бы в фазанов воробьи оборотились, вот было бы дело! А кабы еще и скворцы, то и вовсе! Охотников бы не хватило, их ведь даже на скворцов недостает, за скворцами и то угнаться не могут. Оборотились скворцы в фазанов, всем кооператорам пришлось бы с ружьями в виноградник ходить.
Он свернул с дороги. Вот они, эти их знаменитые проволочные шпалеры! Конечно, оно неплохо, даже лучше, гораздо лучше, чем старые кусты, что еще остались на иных взгорьях. Но их уже раз-два и обчелся! Несколько кособоких уродцев еще вьются по этим уклонам, что взбегают вверх до самого леса, но и те вскорости к черту пойдут, кто станет их там обрабатывать? Тут с этими шпалерами и хлопот-то, почитай, никаких. По весне подстригут, там-сям кой-чего подвяжут, вот и все дела. Какой-нибудь недоумок. Мишо или Йожо, промчит по междурядьям на своей тарахтелке, на жалконьком тракторишке, а уж потом остальные будут только ходить в виноградник хмыкать да ворчать, что, мол, этакий болван-тракторист, пусть и сделал полезное дело, но и порезвился изрядно — свалил и разбил бетонный столбик, переломал и загубил немало лоз и вдобавок, сущий балбес, разворотил, покорежил дорогу, грунтом ее завалил, подумаешь, велика беда, если каким кустам будет и недоставать этого грунта! А попробуй-ка ему сказать что-нибудь! Он еще и наорет на вас: «Целуйте меня в одно место». Но вздумай вы ответить ему тем же, он вас же еще и одернет: «Товарищ, выражайтесь прилично». Надо ли удивляться, что у дороги или где в другом месте не стало старой груши или ореха, столетней рябины или двухсотлетнего каштана, который никому не мешал, а приносил только пользу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38