— Ей-ей, я вполне к деревне привык.
— А я что тебе говорила? — Фила сразу светлеет. — К деревне человек легко привыкает.
— Плохо только, что теперь работы не сыскать. Куда зимой податься? Сколько мужиков даже летом работу не нашли, уехали в Америку, в Канаду, во Францию. Два года назад я тоже об этом подумывал. Не женись я и достань денег на пароход, давно был бы в Америке, а то, глядишь, и воротился бы уже и знай долларами позвякивал.
— Тебе зазвякать ничего не стоит! Надо было ехать, отчего ж не поехал? Ведь некоторым даже денег на проезд предлагали. В Америке и в Канаде дураки еще как требуются. Только ты билет враз бы пропил, потому тебя не позвали, потому ты не поехал.
— Тоже скажешь! Во Францию мне и билета на проезд не понадобилось бы, туда ведь рукой подать! Захотел бы, и пешком туда бы дошел. Да мне плевать на них.
— Ясное дело, плевать. Кабы хотел работать, может, и не плевал бы.
— Ты чего языком плетешь? Разве я мало спину гну?
— Зато и зашибаешь не меньше.
— А кто не зашибает, скажи? Ты хоть разорвись в винограднике, а что за это получишь?
— Столько же, что и остальные. Виноград. И вино. И то и другое. А за вино — денежки.
— А где оно у тебя? Покажи!
— Чего тебе показывать? Прошлогоднее вино сам все и вылакал. А чтоб с нынешнего урожая я тебе показала — не дождешься!
— Вот видишь!
— Я ничего не вижу.
— И я ничего не вижу. Прошлогоднее вино свадьба вылакала.
— А что свадьба не допила, ты выдул.
— Выдул, выдул! Ну допил, правда. А не допей я, думаешь, его кто купил бы? Нынче вино как-никак есть, а покупатель где?
— Тебе-то что до него? Подожди! Подожди — явится!
— Приходится ждать. Однако и я в этом деле кое-что смыслю! Ну что ты получишь, что ты можешь вообще получить? Думаешь, придет хороший покупатель? А если
и придет, думаешь, даст тебе хорошие деньги? Видали таких господ! Дешево купить, подороже сбыть! А потом мне еще и возвращать им грош за их гнусное пойло?!
— Не пей!
— А я и не пью. Но работать и не пить да еще досыта не поесть — это и впрямь великая, толковая мысль! Наверняка она осенила какого-нибудь большого, то ли шибко умного, то ли глупого господина. Разумный человек с такой мыслью навряд ли может смириться. Право слово, лучше бы город подметать! Жди, жди, только и делай, что жди! Кого и чего? Хоть бы корова была! Или хоть какая поденщина! Виноградник снегу навалило, теперь туда с вилами или мотыгой не попрешь!..
Когда зима посуровела, успев до этого или меж тем завалить деревню снегом так, что и выйти из дому было нельзя, Яно решил навестить родню.
Впрочем, выйти, конечно, можно было, выйти всегда можно! Самое трудное сделать первый шаг, а уж когда сделаешь второй, третий, а там и четвертый да вдруг найдешь лопату или метлу — пожалуйста, только бери и отгребай или отметай снег на здоровье. А то просто убедишься, что можно дальше идти. Право слово, перелезешь и через суметы, протопчешь тропку. А там-то и обнаружишь, что в снегу тропок этих не перечесть! Найдешь тропку, куда захочешь. Вот и не диво, что Яно тоже нашел тропку к Филиному брату, или же к шурину.
Шурин был дома. Только дома была и его жена, и та, едва завидев Яно, сразу же подняла крик.
Яно на иное приветствие и не рассчитывал.
— Не блажите, люди, зачем кричать? Мы все же родня!
Но в этом доме словно бы уж наперед заготовлены были шпильки и иголки и даже, может, дубинки. Невестка запросто могла бы играть в театре или в кино чахтицкую госпожу. — Ну-ну, не примазывайся к нам! — кричала она на Яно. — Мы в такой родне не нуждаемся! Мало ли у нас в доме всякого дубья-батожья, нам что, к нему еще такой Ян-чурбан требуется! Пошел куда подальше! Другой раз сюда не суйся, лучше стороной наш дом обойди!
Напрасно пытался Яно ее убедить, урезонить. Да разве долго так выдержишь? Убрался он несолоно хлебавши.
А день-другой спустя опять туда наведался.
— Люди добрые, хотите — нет, а мы все равно родня. Со всей деревней живу в добром согласии, а с вами грызться прикажете?
Жена шурина уже поменьше ворчала и цеплялась к Яно, но ласкового слова так и не нашла для него.
Правда, его не очень-то это заботило. Хаживал к ним довольно часто. С шурином можно было поладить, хотя и он обыкновенно ронял слова с оглядкой. Видать, жены побаивался! Потому что, когда ее не было дома, враз становился веселее, и разговор оживлялся. Даже иной раз нацеживал для Яно вина в стаканчик. Однажды, когда оба набрались как следует, Яно сказал ему:
— Шурин, какие могут быть гневы? Родню-то человек не выбирает. Хоть я вам, может, и не нравлюсь, но я к вам со всем уважением. Не гоже нам друг на друга век злобиться.
— Янко, ты, пожалуй, прав,— согласился с ним шурин.
— Родня мы или нет? — наседал Яно.
— Ясное дело, родня. — Шурину снова пришлось поддакнуть. — У меня есть промашки, у тебя промашки, надо в них признаться, но и простить друг дружку, ты точно говоришь.
— Значит, прав я?
— Прав. И моя жена это понимает. Но баба, сам знаешь, она и есть баба. На жену не след обижаться.
— Упаси боже! Упаси боже, шурин!
— Но и то сказать, встречаются промеж них стервы. Иной раз собственная баба на меня страху нагоняет.
— Правда?
— Истинная правда.
— Иной раз вредничает.
— Эта бы да не вредничала? А в общем-то она неплохая, нечего тебе ее бояться. Увидишь, со временем она к тебе привыкнет, глядишь, и полюбит тебя. Промашки у каждого есть, Янко, я ведь и то знаю, что жить с Филой тоже не мед. Понятия не имею, что она тебе про меня говорила и что ты сам думаешь, но я ей не завидовал, никогда не завидовал. Не обижайся, что я об этом говорю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38