— Лучше вам и не знать про наши дела, — пробормотал инвалид. — Вы — курортник! Вот и отдыхайте, а мы уж как-нибудь сами во всем разберемся, в том числе и с этими жлобами...
И все же после третьей кружки инвалида потянуло на откровенность.
— Завтра такой день! В Туапсинском райсуде должны вынести приговор главарю здешней мафии Георгию Ильичу Веретенникову. Только, скорее всего, его оправдают... Свидетелей почти не осталось. Всех по-вышибали, гады! А я что? Я мало знаю, и то эти шестерки прохода не дают. Все запугать пытаются. Мол, вякнешь что-нибудь на суде против босса, угробим. А что я могу сказать? То, что он держит целую сеть увеселительных заведений на побережье, начиная от казино и кончая барами? Так это и так всем хорошо известно. То, что он размечтался создать в наших местах курорт международного класса? Так в этом вроде бы и вовсе ничего плохого нет. Другое дело, какими средствами он всего этого добивается... Но тут уже нужны факты и доказательства, а они только у Деда и имеются. Понимаешь, курортник? Дед — последний свидетель, который еще может упечь Веретенникова в места не столь отдаленные на очень большой срок. Да где он, Дед? Нет его! Исчез! Испарился... Похоже, те же шестерки его и истребили, а труп припрятали. А может, держат где-нибудь живого в заточении... Кто знает? Лично мне известно только одно: если Дед завтра в зале суда не появится, то Веретенникова выпустят на свободу. И тогда все наши труды и жертвы окажутся напрасными...
Мне наконец удалось задать свой вопрос: а — Кто такой Дед?
— Дед? Да у нас его каждый шкет знает. Дед! Раньше его весь Союз на руках носил. Он ведь чемпион СССР по боксу. Сейчас же у нас предпочитают превозносить «подвиги» заокеанских суперменов. Про своих забывают... Дед! Он не сдавался до последнего дня. Руководил секцией бокса при спортобществе «Динамо». Почитай, все местные мильтоны его ученики. Если бы не Веретенников, Дед и дальше бы занимался любимым делом... Впрочем, зачем я об этом распространяюсь? Курортник!... Вам надо спокойно отдыхать!
— Подождите! Как вас зовут? — остановил я инвалида, собравшегося уходить.
— Меня тут все Афганцем кличут, или Старшиной. Это уж как кому больше нравится...
— А Деда?
— Владимир Степанович Шорин. Привет родителям!
Афганец, покачиваясь, вышел из пивной, а я принялся усердно вспоминать, где слышал фамилию Шорин. Да это же старинный приятель моего отца... Точно! Владимир Степанович Шорин — чемпион страны по боксу. Когда я был совсем крошкой, он часто бывал в нашем доме. Шорина и моего отца объединяла общая страсть к рыбалке. Но с тех пор, как отец умер, Владимир Степанович больше не показывался у нас. Последний раз я видел его в Москве лет двадцать назад. Тогда же узнал, что он унаследовал дом где-то на Черноморском побережье Краснодарского края.
Выяснив, где находится дом Деда, я отправился туда через весь курортный поселок. История, происходившая со старинным другом нашей семьи, не могла меня не заинтересовать, потому-то я и решил покопаться в ней поосновательнее.
Домик Владимира Степановича находился на пологом склоне горы, заросшей лесом, и потому подниматься к нему пришлось по довольно крутой тропинке. Когда я открыл калитку и ступил на гаревую дорожку, петлявшую по ухоженному саду до самого крыльца, дребезжащий старушечий голос предупредил меня из соседнего огорода за покосившейся оградой:
— Эй! Вы там поосторожней! У Степаныча злая собака!..
— А чего же она не лает? — спросил я, оглядываясь по сторонам.
— Вот погоди! Еще залает. Такая хитрая скотина, не приведи Господи! Что уж теперь! Раз зашли, так идите...
И то верно, подумат я, А с собакой как-нибудь до
говорюсь по-хорошему...
— Скажите, а в доме кто-нибудь есть? — снова об
ратился я к старухе. — Там не заперто?
— У Степаныча всегда двери нараспашку. Кто хошь к нему заходи, скольки хошь живи, да токмо собачка потом не выпустит, пока хозяин не возвертается... А собаку-то Альма зовут. Запомни, мил человек, пригодится!
— Альма так Альма...
Я открыл дверь и вошел в дом, внутри которого оказалось несколько прохладнее, чем под открытым августовским небом во дворе. Все четыре комнаты и кухня оказались на удивление чистыми и прибранными, чего трудно было охеидать от холостяка. Стало быть, кто-то следил здесь за чистотой и порядком даже без хозяина. Может, та же чудаковатая соседская бабка?
В светлой гостиной, в одно из открытых окон которой свешивалась ветка, усыпанная персиками, я увидел увеличенную фотографию на стене. На ней были изображены два рыбака в лодке в соломенных шляпах и с удочками. Я видел точно такой же снимок, только гораздо меньших размеров, в отцовском альбоме. Рядом висела другая фотография, на которой был изображен Шорин в боксерских перчатках на ринге и рефери победно поднимал его руку вверх.
Я подошел поближе к стене и посмотрел на спортивное фото внимательнее, подключив одновременно собственное подсознание. И тут же осознал, что Шорин жив! Такой получил я ответ из информационного поля, охватывающего все жившее и существовавшее, все живущее и существующее и даже то, что будет жить и существовать на этой земле.
«Шорин, поведай о себе», — попросил я, а всю остальную работу проделало подсознание. Оно настроило восприятие на информацию, поступавшую от психофизической сущности Шорина. В моем мозгу зазвучал его голос...
...Я часто задумываюсь над тем, что привело меня к мысли заняться боксом, посвятить свою жизнь большому спорту. И понимаю, что основной силой, сподвигнувшей меня на это, была потребность самоутвердиться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137