Размышляя таким образом, я вышел на крыльцо,
потянулся и вдохнул полной грудью прохладный воздух, принесенный ветром с гор. И тут совершенно отчетливо услышал грозное предупреждающее рычание.
Альма? Но собаки нигде не было видно. Больше того, рычание напоминало далекий рокот надвигающейся грозы. Но небо до самого обозримого горизонта было абсолютно чистым, даже намека на скорые осадки не чувствовалось в этот жаркий полдень. Так что же за
звуки я слышат? Я сошел с крыльца и направился по дорожке к калитке прогулочным шагом. Тут-то меня и остановил взрыв злобного собачьего лая. И все равно собаки нигде не было видно...
— Альма, Альма! — позвал я, теряясь в догадках, где она могла спрятаться.
Лай неожиданно прекратился, а меня пробрала холодная дрожь.
Не поворачиваясь, я попятился к крыльцу. Но, не доходя до него, остановился и сделал шаг обратно к калитке. И вновь до меня донеслось грозное рычание. Решив больше не искушать судьбу, я вернулся в дом Шорина.
Оказавшись в небольшой светлой комнате, где все было приспособлено для тренировочного процесса спортсмена-профессионала, я задумчиво потрогал боксерскую «грушу», висевшую в центре на растяжках, затем уселся на велотрснажср и крутанул педали. Остальное сделало мое подсознание. Именно оно вызвало астрального двойника Шорина, провело необходимую подготовительную работу, нужную для установления психофизического контакта. И снова я был буквально захлестнут потоком информации о далеком и недавнем прошлом Владимира Степановича Шорина...
Что ты скажешь, если я предложу тебе в качестве спарринг-партнера Дмитрия Орлова? — как-то спросил меня тренер после тренировки.
— Чемпиона республики в тяжелом весе? — уточнил я, вспомнив, что совсем недавно прочитал о нем хвалебную статью под заголовком «Будущие олимпийцы» в газете «Советский спорт».
— Да. Но, может, тебе еще рановато встречаться с настоящими мастерами? — подзадорил Патерик.
— В самый раз, — успокоил я тренера, но не себя, понимая, что с таким противником совладать будет нелегко.
Могучий мужик, весивший не меньше центнера, размахивая кувалдами кулаков, неотвратимо, как поезд, надвигался на меня, словно хотел сломать, раз давить, истребить... И хотя его широкое лицо при этом выражало самое безмятежное спокойствие, как будто Орлов находился не на ринге, а где-нибудь на отдыхе в компании друзей, — челюсть, выпиравшая вперед, перебитый когда-то широкий нос одним своим видом могли напугать кого угодно...
На меня обрушился град ударов, от которых я еле успевал закрываться. Ответить ему мне и удал ось-то всего один только раз, когда после очередной серии ударов по корпусу Орлов сделал шаг назад, на секунду раскрывшись. Что было дальше, я и сам не понял. Увидел только отчаянно махавшего руками перед моим лицом рефери и услышал безумно орущий зал. А противника что-то нигде не было видно. Наконец я догадался посмотреть вниз. Чемпион РСФСР лежал на полу в углу ринга, а рефери, отодвинув меня в сторону, принялся загибать пальцы, отсчитывая секунды, отделявшие Орлова от поражения, а меня от победы.
— Чистая победа! — хлопнув меня по плечу, возбужденно проговорил Патерик. — Тебе все же удалось его зацепить прямым левой. Теперь не забывай: левая рука — твое главное оружие на всю оставшуюся жизнь!...
...Я сидел в палате травматологического отделения на больничной койке и медленно, строчку за строчкой выводил свои каракули в общей тетрадке, лежавшей на прикроватной тумбочке. И хотя рана оказалась пустяковой, так, царапиной, все же это занятие доставляло мне некоторые неудобства, вызывая небольшую боль в спине. Я не бросал его до момента, пока приоткрылась дверь и заглянувшая в палату постовая медсестра произнесла:
— Больной, к вам посетитель из милиции!
Это был тот самый капитан Казаков, которого я пытался найти в день нападения на внучку.
— Рад вас видеть, Владимир Степанович, в здравии, — улыбнулся молодой мужчина ничем не примечательной наружности, но ведь именно таким, на мой взгляд, и должен быть настоящий сыщик.
— Здравствуй, Сергей! Давненько мы с тобой не виделись. Ты, я слышал, в гору пошел, стал старшим оперуполномоченным ?
— Растем помаленьку, продвигаемся по службе, начальству не перечим...
Казаков, посчитав, что правила приличия соблюдены, проговорил более официальным тоном:
— Мне необходимо провести дознание по факту
вооруженного нападения... Ведь нападавший ударил
вас ножом, не так ли?
— Совершенно верно! Правда, рана пустяшная...
— Все равно вы должны будете написать об этом О
факте официальную заяву в милицию, на основании о
которой мы сможем возбудить уголовное дело, а вы
пойдете как «терпило»...
— Как кто я пойду?
— Извините! Как потерпевший...
— Эх, Сергей, Сергей! — тяжело вздохнув, сказал я. — Ты действительно сильно изменился, и не в лучшую сторону, к сожалению. Стал чиновником, задубел, превратился в зануду. А я тебя запомнил совсем другим — живым, веселым хлопчиком, склонным иногда на необдуманные поступки и действия, за которые тебе и доставалось от отца...
— Мой отец умер! Недавно похоронили... — Мне показалось, что за заскорузлой маской на минуту появилось настоящее лицо человека, которого я знал, но мне это только показалось. — Да, были времена, уважаемый Владимир Степанович, да все вышли. Сейчас не та ситуация. Работы до черта! Как следует выспаться не удается... Так все-таки, при каких обстоятельствах на вас было совершено нападение? Почему именно на вас?
Еще раз безнадежно взглянув на Казакова и поняв, что по-человечески с ним говорить стало невозможно, коротко пересказал все события дня, предшествовавшие злосчастному эпизоду нападения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137