И в сновидении, и в мифе с помощью направленного чувства,
вызванного желанием, которое пугает наши сердца и от которого зависит наша
жизнь, мы узнаем где должен быть найден феномен. Даже в состоянии бодрствования
вещи зависят друг от друга. Проводя свои выходные в деревне, я счастлив забыть о
работе и отрешиться от повседневных проблем; я обустраиваюсь, и деревня
становится эпицентром моей жизни. Падение уровня воды в реке, сбор урожая
кукурузы и орехов становятся моими собственными событиями. Однако когда друзья
приезжают в деревню, чтобы увидеться со мной и сообщить парижские новости, или
если радио и пресса говорят об угрозе войны, я чувствую, что мое
76 М. Мерло-Понти
положение напоминает положение изгнанника, исключенного из реальной жизни и
отторгнутого от мировых событий. Наше тело и наше восприятие всегда призывают
рассматривать как центр мира именно ту окружающую среду, которая образует их
фон. Однако окружающая среда не является необходимой для нашей собственной
жизни. Я могу быть "где-то еще" в тот момент, когда нахожусь здесь, могу быть
вдалеке от того, что люблю, и чувствовать себя вне какого-либо столкновения с
реальным миром. Состояние мадам Бовари, особые формы ностальгии могут служить
примерами децентрированной жизни. С другой стороны, маньяк центрирован всегда,
где бы он ни находился; "его ментальное пространство акцентуировано и высвечено,
а мышление, чувствительное в отношении всех объектов представления, разбросано и
зацикливается на их перестановке"62. Кроме того, физическое и геометрическое
расстояние, устанавливаемое между мной и всеми вещами, определяется "жизненным"
расстоянием, связывающим вещи друг с другом и привязывающим меня к вещам,
которые, существуя для меня, поддаются моему учету. В каждый момент времени это
расстояние измеряется всем "кругозором" моей жизни63. Иногда между мной и
событиями происходит особая игра, гарантирующая сохранение моей свободы на
протяжении того времени, пока я остаюсь вовлеченным в события. С другой стороны,
жизненное расстояние - одновременно и минимально, и максимально. Большинство
событий перестает рассматриваться мной в тот момент, когда я захвачен событиями,
имеющими место в непосредственной близости. Словно ночь, они окутывают меня,
похищая мою индивидуальность и свободу. Я в буквальном смысле задыхаюсь и
чувствую, что мною завладели64. События мгновенно сгущаются. Больной чувствует
леденящий порыв ветра, запах каштана и прохладу, вызванную дождем. Возможно, он
скажет: "В это же время существует человек, который, гуляя под дождем и проходя
мимо ларька, в котором жарятся каштаны, испытывает те же ощущения, что и я"65.
Шизофреник, находящийся под наблюдением Минковского и деревенской сиделки,
подозревает их в том, что они встречаются для того, чтобы обсуждать его
поведение"6. Старая шизофреничка думает, что некто, напоминающий ей кого-то
другого, знает ее67. Сужение жизненного пространства больного не оставляет ему
какого-либо резерва и возможности выбора. Подобно пространству, причинность,
предшествующая отношениям между объектами, основана на моем отношении к вещам.
Сокращение причинно-следственного ряда в состоянии бреда60 выражает способы
сущест-
77 Пространство
вования в той же степени, как и длинные последовательности причинно-следственных
связей, устанавливаемые методическим мышлением69. "Переживание пространства
тесно переплетается со всеми другими модусами существования и со всеми иными
психическими данными"70. Чистое пространство - это пространство, не имеющее
частей, в котором все объекты равнозначны и имеют равные права на существование,
не только охватывается, но также и пропитывается другой пространственностью,
подменяющей ее в ситуациях, связанными с болезненными отклонениями. Больной
шизофренией, пораженный горным ландшафтом, через короткий промежуток времени
начинает чувствовать исходящую от него угрозу. Несмотря на то, что особый
интерес ко всему окружающему вырастает у него изнутри, он испытывает ощущение
того, что проблема, на которую он не может отыскать ответа, была привнесена со
стороны. Возникает такое впечатление, что будто бы какая-то чуждая сила похищает
у него этот ландшафт, как если бы черное, безграничное небо заполнило голубизну
вечернего неба. Это новое небо - пусто, "неуловимо, невидимо и наводит страх".
Оно проникает в осенний ландшафт, а иногда сам ландшафт движется в его сторону.
По свидетельству больного, "переживание проблемы не прекращается с течением
времени, оно либо затухает, намереваясь исчезнуть, либо нарастает с новой
силой"71. Именно это второе пространство, рассекающее видимое пространство,
непрерывно обусловливает наш собственный способ проектирования мира, а сомнения
шизофреника фактически просто связаны с тем, что непрерывное проектирование
начинает отделяться от объективного мира в той мере, в которой он присутствует в
восприятии. Шизофреник больше не существует в мировой целостности, а живет в
своем индивидуальном мире, уже больше не совпадающем с географическим
пространством. Он пребывает в "пространстве ландшафта"7-, а ландшафт сам по
себе, непосредственно извлеченный из мировой целостности, выглядит обездоленным.
Подводя итоги, можно сказать, что шизофреническое вопрошание проявляется в
следующем: все поражает, выглядит абсурдным и нереальным, поскольку кажется
случайным и поскольку мир более не гарантирован. Естественное же пространство, о
котором говорит традиционная психология, наоборот, успокаивает и является
самоочевидным;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133