Сами элементы постоянно изменяются вместе с теми
временными отношениями, внутрь которых они входят. Повествование модифицируется
не в соответствии с субъективными вариациями, а является следствием
разъединенных мест и де-хронологизированных моментов. Форма истины объединяет и
стремится идентифицировать характер, зафиксировать его цельность; власть лжи
неотделима от неуничтожимой множественности. Как подчеркивает Делез, "Я -
другой" подменяет Ego = Ego.
Власть лжи существует только в перспективе серий властей, переходящих друг в
друга и указывающих друг на друга. Свидетель, герой будет участвовать в той же
самой власти лжи, уровни которой он будет воплощать на каждой стадии
повествования. Обманщик будет неотделим от цепочки других обманщиков, в которые
ему и предстоит перейти. Не существует универсального обманщика, поскольку за
ним всегда существует другой.
"Реверсия платонизма" приводит к падению как истинного мира, так и мира
представления. Но что же остается в тот момент, когда рушатся эти идеалы? Ответ
Ж. Делеза: остаются тела, силы и ничего кроме сил, более не соотносимых
каким-либо центром. Становление не имеет центра, силы утрачивают всякие
динамические центры, вокруг которых они организуют свое пространство. Движение
согласовано с истиной, находится в согласии с ней только, когда оно представляет
инварианты, точки тяготения движущегося тела, привилегированные позиции, через
которые оно проходит, фиксированные точки, по отношению к которым оно
217 "Сцена письма" и "метаморфоза истины"
движется. Только в этом случае движение сохраняет свои центры. Движение получает
свою независимость в тот момент, когда движущиеся тела и само движение
утрачивает свои инварианты. Движение отходит от требований истины, а время
перестает сводиться к движению. Децентрированное движение становится ложным и
освобожденное время превращается во власть лжи, которая и вступает в свои
полномочия в этом ложном движении.
Пытаясь объяснить изменения взгляда на интерпретацию центра, Делез обращается к
опыту живописи XVII века. Век барокко ознаменовал собой кризис классического
идеала истины. Попытки реставрации центра шли путем глубокого изменения и
эволюции наук и искусств. Центр становится чисто оптическим; точка превращается
в точку зрения. Однако этот "перспективизм" не был обусловлен разнообразием
внешних точек зрения на какой-либо неизменно пребывающий объект. В этом случае
идеал истины нашел бы свое законное убежище и получил бы солидную защиту. Как
раз-таки здесь - все наоборот. Точка зрения (позиция зрителя) остается
постоянной, но всегда внутренней по отношению к различным объектам, которые с
этого момента представляются в качестве метаморфозы одной и той же вещи в
процессе становления. Проективная геометрия перемещала наш глаз на вершину
конуса и предоставляла нам столь же изменчивые "проекции", как круг, эллипс,
гипербола, точка, прямая линия, объект как таковой. Объект становится лишь
связью своих собственных проекций, собранием или сериями своих собственных
метаморфоз. Перспективы и проекции - за пределами истины и явления. Существует
лишь определенная точка зрения, которая является принадлежностью вещи в том
смысле, что вещь, постоянно трансформируясь в процессе становления, является
идентичной данной точке зрения. Именно это Делез и называет "метаморфозой
истины". Оптичность центра создало новый режим описания. Истина и ложь не
рассматриваются в качестве альтернативы; мы имеем одно - власть лжи.
Так что же остается? "Сад расходящихся тропок"? А "это незаконченный, но и не
искаженный образ мира, каким его видел Цюй Пэн" (Х.-Л. Борхес).

Жак Деррида
КОНЕЦ КНИГИ И НАЧАЛО ПИСЬМА
Сократ был из тех, кто не писал.
Ницше
Проблема языка никогда не была просто одной проблемой среди многих других. Но
как таковая, она никогда еще не захватывала столь глобального горизонта крайне
разнообразных областей исследования, гетерогенных дискурсов, сфер различного и
разнородного, наряду с их намерениями, методами и идеологиями. Недооценка самого
слова "язык" и то, каким образом эта недооценка выдает утрату словаря, искушение
перед дешевыми соблазнами, слепое следование моде, сознание авангарда, другими
словами,- невежество - служат доказательствами ее воздействия. Инфляция знака
"язык" является инфляцией самого знака, абсолютной инфляцией, самой инфляцией.
Однако в одном из своих аспектов или оттенков эта инфляция знака также не
перестает выступать в качестве знака. Этот кризис есть одновременно и симптом.
Он указывает, будто бы не обращая на себя внимание, что историко-метафизическая
эпоха в конечном счете должна определяться со стороны языка во всей целостности
ее проблемного горизонта. И это должно быть именно так не только в связи с тем,
что все те желания, которые стремятся вырваться из игрового пространства языка,
вновь вовлекаются внутрь этой игры, но также и потому, что по той же самой
причине и самому языку в течение всей его жизни угрожает опасность столкнуться
со своей беспомощностью, брошенностью на произвол судьбы, опасность всякий раз
возвращаться к своей собственной конечности именно в тот момент, когда его
границы исчезают, когда он перестает обеспечивать и сдерживать себя, когда его
гарантией выступает превосходящее его бесконечное обозначаемое.
219
Конец, книги и начало письма

ПРОГРАММА
В результате медленного движения, необходимость которого едва доступна
восприятию, все то, что по крайней мере около двадцати веков устремлялось вперед
и в конечном счете реализовалось в полной мере в бытии, накопленном и собранном
под именем "языка", является отправной точкой для того, чтобы передать себя в
руки письма, или хотя бы суммироваться под именем "письма".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133