Другой мир начинается вблизи таких точек, которые должны повлечь
за собой дивергенцию полученных серий. Исходя из этого, мы видим, как Лейбниц
исключает дивергенцию, переводя ее на уровень "невозможного", сохраняя максимум
конвергенции или непрерывности как критериев лучшего из возможных миров, то есть
критериев реального мира. (Лейбниц представляет другие миры в качестве
"претендентов", имеющих слишком мало оснований.) То же самое можно отнести и к
Гегелю. Не так давно было отмечено, в какой степени диалектические циклы
вращаются вокруг одного центра, в какой степени все они полагаются на
единственный центр6. Когда философия пускается на завоевание бесконечного, она
не может освободиться от элемента репрезентации ни в моноцентрических циклах, ни
в конвергирующих сериях. Степень ее опьянения становится ложным явлением. Она
всегда преследует одну
233 Платон и симулякр
и ту же задачу - Иконологию, приспосабливая ее к спекулятивным построениям
Христианства (бесконечно малое и бесконечно большое). Цель всегда одна - отбор
среди претендентов, исключение эксцентричных и девиантных претендентов, во имя
высшего телеологизма, сущностной реальности или смысла истории.
Эстетика страдает от щемящей двойственности. С одной стороны, она обозначает
теорию чувственности как формы возможного опыта; с другой стороны, обозначает
теорию искусства как отражение реального опыта. Для того чтобы эти два значения
были связаны друг с другом, условия опыта вообще должны стать условиями
действительного опыта. В этом случае произведение искусства станет процессом
экспериментирования. Мы знаем, например, что определенные литературные процедуры
(что справедливо и для других видов искусства) допускают одновременный рассказ
нескольких историй. Без сомнения, это является существенной характеристикой
современного произведения искусства. И это вовсе не становится проблемой
существования различных точек зрения на одну и ту же историю, поскольку эти
точки зрения все же будут подчиняться правилу конвергенции. В этом случае,
скорее, существует проблема различных и дивергентных историй, как если бы
абсолютно отличный пейзаж соответствовал бы каждой точке зрения. Возникает
действительное единство дивергентных серий, поскольку они - дивергентны. Однако
существует хаос, постоянно отбрасывающий центр, который становится единым только
лишь в Великом Произведении. Этот не оформленный хаос, великое послание "Поминок
по Финнегану" - не просто какой-то там хаос. Он олицетворяет собой власть
утверждения, власть, которая для того, чтобы утверждать все гетерогенные серии,
"запутывает" их внутри себя (именно отсюда интерес Джойса к Бруно как теоретику
complicatio). Между этими основными сериями создается определенный внутренний
резонанс, который вызывает ускоренное движение, выходящее за пределы самих
серий. За счет своих главных характеристик, симулякр разрывает свои узы и
поднимается к поверхности, утверждая свою подавленную власть, власть фантазма.
Уже Фрейд показал, каким образом фантазм является следствием, по крайней мере,
двух серий - инфантильной и серии Достижения половой зрелости. Аффективный
заряд, связанный с фантазмом, объясняется внутренним резонансом, носителем
которого и является симулякр.. Ощущение смерти, экстаза или разрыва жизни
объясняется амплитудой ускоренного движения, которая удерживает их вместе. Таким
234
образом, условия реального переживания и структура произведения искусства вновь
объединяются: расхождение (дивергенция) серии, циклы, лишенные центра, состояние
хаоса, охватывающее их, внутренний резонанс, движение амплитуды, агрессия
симулякра7.
Подобные системы, конституированные размещением несоизмеримых элементов или
гетерогенными сериями в коммуникации, в известном смысле, являются совершенно
общими. Они являются знаково-сигнальными системами. Сигнал - структура, в
которой разница потенциала распределена и которая гарантирует коммуникацию
несоизмеримых компонентов. Знак - это то, что вспыхивает на границе двух
уровней, между двумя сообщающимися сериями. По-видимому, действительно, все
феномены реагируют на эти условия ввиду того, что обнаруживают свое основание в
асимметрии, разнице или неравенстве. Все физические системы являются сигналами,
а все качества - знаками. Однако верно и то, что те серии, которые граничат с
ними, остаются внешними. Иначе говоря, условия их воспроизведения остаются
внешними по отношению к феномену. Для того чтобы говорить о симулякре,
необходимо иметь гетерогенные серии, которые должны быть действительно
перенесены внутрь системы, включены в хаос или перемешаны в нем. Их различия
должны быть оплачены по всем счетам. Без сомнения, всегда существует подобие
между резонирующими сериями, но в данном случае это не является проблемой.
Проблема, скорее, заключена в статусе и позиции этого подобия. Рассмотрим две
формулы: "различается только то, что подобно", и "только различное может быть
подобно друг другу". Существует два разных способа прочтения мира. Одно
призывает нас мыслить различие с точки зрения предварительного сходства или
идентичности, в то время как другое призывает мыслить подобие или даже
идентичность, как продукт глубокой несоизмеримости и несоответствия. Первое
чтение уже изначально определяет мир копий или репрезентаций; оно устанавливает
мир как изображение. Второе же чтение, в противоположность первому, определяет
мир симулякра, устанавливая сам мир в качестве фантазма.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133