В связи с этим можно процитировать следующий полемический
отрывок: "Иисус же сказал им: истинно, истинно говорю вам: не Моисей дал вам
хлеб с неба, а Отец Мой дает вам истинный хлеб с небес" (Ин.6,32).
Для соприкосновения с сигнификацией недостаточно одного визуального восприятия,
чтобы обнаружить присутствие Дающего. Важно открыть то пространство, которое
должно быть названо субъективным и которое через репрезентацию (визуальное
восприятие) раскрывает подлинное доверие между мной и Отцом в новом сокровенном
внутреннем пространстве ["приходящего ко Мне не изгоню вон" (Ин.6,37)]. "Но Я
сказал вам, что вы и видели Меня, и не веруете. Все, что дает Мне Отец, ко Мне
придет; и приходящего ко Мне не изгоню вон, ибо Я сошел с небес не для того,
чтобы творить волю Мою, но волю пославшего Меня Отца" (Ин.6,36-38).
С открытием этого внутреннего и незримого пространства сенсорные основания
семиологии Иоанна преобразуются
292 Ю. Кристева
в интенсивное символическое измерение. Нет необходимости ни "видеть" Бога-Отца,
ни "знать" то, что Сын есть хлеб с Небес, подобно тому, как все "знают" отца и
мать Иисуса (Ин.6,41-46). Только тот, кто "пришел" от Бога, "видел" Отца ["Это
не то, чтобы кто видел Отца, кроме Того, Кто есть от Бога; Он видел Отца"
(Ин.6,46)]. Визуальная репрезентация на сей раз заменяется психической
(путешествие, родство) и одновременно символической (наделение смыслом): потому
что человек считает себя смысловым содержанием знамения и рожденным Третьим
(Отцом), к которому Сын относится с доверием и порождает веру других. Смысл,
если он субъективен, восходит к этому доверию. Будучи любимым учеником Иисуса,
Иоанн смог поставить веру и любовь в основание своей концепции сигнификации.
Где находится ключ к этой субъективной семиологии для сообщества Иоанна? В
Евхаристии, через которую причастник приобщается "есть Плоти Сына Человеческого"
и "пить Крови Его" (Ин.6,53).
Можно усмотреть за этой устной и символической ассимиляцией верующего Богу-Сыну
мощную идентификацию участника Литургии с Абсолютным Субъектом. Более возвышенно
Христос определяется как "скрепленный" (scelle) с Отцом через веру. Речь идет о
фантазматической идентификации, которая мобилизует как образность, так и
восприятие, и разворачивается вплоть до абстрактной сигнификации, венчающей этот
путь. Кроме того, динамика этой евхаристической идентификации вызывает подлинное
"пре-существование", раскрывая различные уровни субъективного опыта верующего:
чувство возвышенной любви, преображение раздирающей ненависти в умиротворяющую
веру и преобразование пороков в добродетели. "Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою
Кровь пребывает во Мне, и Я в нем" (Ин.6,56).
В идентификации между "мной" и "Им" опять происходит смещение, которое приводит
причастника к разделению крестных страданий Христа, Абсолютного Субъекта и
образца для подражания в представлениях верующих, а не только к получению его
даров. Выражаясь семиологически, начиная с этого пароксистического
взаимопроникновения "меня" и "Его", которое совершается в Евхаристии, опытные
дешифровщики знаков должны были бы, в свою очередь, трансформироваться в
субъектов. Не собираясь принимать знаков Дающего, они становятся способными к
расшифровке его роли, которую подтверждает бытие в свете их собственной
идентификации.
293 Знамения на пути к субъекту
Исходя из шестой главы Евангелия от Иоанна, польза от этой субъективации
знамений двойная. С одной стороны, фантазматическая сопричастность бесконечному
божественному смыслу открывает перед субъектом вечное интерпретационное время:
можно сказать, что для него существует вечность. С другой стороны, символическая
идентификация с Богом-Сыном, нацеленная на слово, имеет прямое влияние на тело.
Знамения, имевшие значимость с самого начала, вновь обретают здесь сенсорную и
аффективную основу. И наоборот, осознавая себя соединенным через слово с
Абсолютным субъектом, верующий обретает воскресение своего собственного тела.
Этот опыт телесного и сенсорного воскресения выступает как результат переноса -
перехода к любви к Другому, мыслимому как обещание Воскресения и вечной жизни.
"Как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною"
(Ин.6,57).
Однако этот эффект словесного возрождения является лишь оборотной стороной
эффекта принятия смысла. Повествование Иоанна заканчивается отводом сенсорных
знамений в пользу "духа" и "слова". "Дух животворит; плоть не пользует нимало.
Слова, которые говорю Я вам, суть дух и жизнь" (Ин.6,63). Уровень христологии
Иоанна, в конце концов, очень высок. Она не признает телесного присутствия
Высшего Субъекта. Все еще основываясь на идентификации христологии с эффектом
литургического духовного возрождения, Иоанн укрепляет веру через идентификацию
"Я" со смыслом Бога-Сына, скрепленного (scelle) (дающегося) в страданиях с
Богом-Отцом. "И сказал: для того-то и говорил Я вам, что никто не может придти
ко Мне, если то не дано будет ему от Отца Моего" (Ин.6,65).
Понятна трудность этого требования, которая выходит за пределы как рационального
познания, так и фетишизма эзотерических сект. Отступление и измена не только
возможны, но и предусматриваются: "С этого времени многие из учеников Его отошли
от Него и уже не ходили с Ним" (Ин.6,66).
Тем не менее рефлексия Иоанна предлагает образцовый путь для психоаналитика -
путь знамения-дара, подчиняющего "людей" власти Другого. Мышление Иоанна
развивает двухуровневую теорию любви-идентификации (между Богом-Сыном и
Богом-Отцом, между верующим и Иисусом) как основание полной субъективности, в
лоне которой знамение перестает быть даром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133