Ну почему текст, о котором говорили четыре собеседника, не сохранился? Почему все созданное раньше или позже гибнет? И задумываясь над этим, сознаешь, что делать вообще ничего не стоит, что все обречено на гибель, раньше или позже — неважно. Но все равно мы приходим в этот мир и трудимся как муравьи и сражаемся в надежде победить. Но победить невозможно. И переделать все дела — тоже. Смерть настигнет тебя на половине дороги.
«Ты взошел на корабль, совершил плавание, достиг гавани — пора слезать».
Наверняка этим четверым казалось, что их книга перевернет мир. А не осталось ни одного экземпляра. И мир не пожелал переворачиваться.
Кумий перелистывал вновь и вновь листы странной рукописи. Он даже не слышал, что в дверь стучат. Наконец тому, за дверью, стучать надоело, и он толкнул хилую фанерную загородку. Гостем оказалась Ариетта. За ней шел молодой человек в кожаной куртке, отороченной мехом, из-под которой выглядывала шерстяная туника с длинными рукавами.
— Привет, — сказала Ариетта. — Узнала, что ты бедствуешь, решила навестить. Это Гимп, — сказала она, кивая на своего спутника. — Бывший гений Империи.
Она положила на стол сверток с едой, поставила бутыль вина.
— Тебя наверняка редко навещают.
Кумий тоскливо улыбнулся. Почему-то был не рад ее приходу. Даже возможности нормально поесть — тоже не рад. А уж Гимпа он и вовсе не хотел видеть. К гениям Кумий испытывал странную ревность. Подумаешь, бывший гений! Разве это что-то доказывает?
— Я принесла вино с пряностями. У тебя есть чаши? — Ариетта принялась распоряжаться сама, видя, что Кумий сидит, не двигаясь, и глядит в одну точку.
— Напьемся? — предложил Гимп. — Уж больно тошно.
— Это точно, — подтвердил Кумий. Он пил и ел, а тошнотворное чувство не убывало, а росло.
— Пытался придумать анекдот про Бенита, но ничего не получается. А у тебя?
— Я придумал библион. Это получше анекдота.
— В последнее время библионы походят на анекдоты, — заметила Ариетта.
— Зачем мы пишем книги? — спросил вдруг Кумий.
— «Помни о смерти, единственное, что вырвет тебя из ее власти, это твои стихи, все остальное, хрупкое и тленное, исчезает и гибнет, как сами люди» , — отвечала Ариетта словами Плиния.
— Книги тоже смертны, — вздохнул Кумий. — Как та, о которой я узнал сегодня. А мне так хотелось прочесть историю бродячего философа, распятого на кресте.
— О чем ты? — встревожился гений.
— Я прочел рассказ, как была написана книга. А самой книги, увы, нет. Такое бывает?
— Дай сюда! — закричал Гимп и вырвал рукопись из рук Кумия.
Перелистнул страницы. «Серторий"… «Береника"… Едва Гимп прочел эти имена, как волосы у него зашевелились. Неужели опять? Неужели напрасно он тысячу лет назад расправился с этими бунтарями?.. В ярости он принялся мять и рвать страницы.
— Что ты делаешь? — закричал Кумий и попытался отнять рукопись, но Гимп оттолкнул его, и поэт свалился на пол между ложем и столом. Попытался встать, но так неловко упал, что не мог повернуться и барахтался на полу, кляня гения.
Ариетту эту возня забавляла, и она рассмеялась. А Гимп уже щелкал зажигалкой.
Беспомощный, Кумий смотрел, как горит рукопись. Гимп тоже смотрел, как пляшут язычки пламени. И лишь когда только черный комок остался от белых страниц, перевел дух.
— Гений этой книги оказался необыкновенно силен. Просто фантастически! Едва явившись, он чуть не убил меня, — пояснил Гимп и, обессиленный, опустился на ложе. Он как будто и не замечал, что Кумий пытается подняться. — Я должен был его уничтожить. Или он бы уничтожил меня. И Империю вместе со мною.
— Гений книги? — переспросил Кумий, наконец выбираясь из нелепой ловушки. — У книг есть гении? — Сердце его заколотилось в горле — то ли от страха, то ли от восторга.
— Ну да. А разве ты не знаешь, что едва начинаешь писать книгу, как у нее появляется гений. И умирает он либо вместе с рукописью, если книга не издана, либо вместе с последним экземпляром. Память о книге, как память о человеке, не продлевает гению жизнь. Лишь графоманские сочинения не осенены гением.
— Значит, и мои книги…— задохнувшись от внезапного открытия, начал было Кумий.
— Нет, — оборвал его Гимп. — Теперь нет. Так было. Совсем недавно. А теперь — нет. Ныне гении больше не рождаются. Они только умирают.
— Что ж это такое! — воскликнул Кумий и почувствовал, что на глаза против воли сами наворачиваются слезы. — Выходит, больше нельзя написать гениальную книгу?
— Выходит, что нельзя.
— Почему?!
— Потому что в мире больше нет гениев. Кроме одного гения Рима.
— Да к чему тогда этот самый гений?! — Кумий плакал уже по-настоящему. — Я написал прекрасную книгу. Самую лучшую! Гениальную! И что же? Она превратится в серенькое ничто только потому, что написана в наше подлое время?! Что ж это такое…
Ариетта не вмешивалась в их спор, лишь подливала в свою чашу вино.
Гимп вдруг вскрикнул и закрыл лицо руками. Ариетта к нему обернулась. И выронила чашу. Та упала и разбилась. Одна из трех уцелевших чаш Кумия. Ну вот, явились! Одна бьет посуду, другой жжет чужие сочинения.
— Я ослеп, — простонал Гимп. — Я вновь ослеп.
— Знаешь, какой это библион! — стонал Кумий и тряс за плечо слепца. — Ничегошеньки ты не знаешь. А еще гений!
Глава 5
Мартовские игры 1977 года

«По настоятельному требованию Бенита все сенаторы независимо от пола, возраста и здоровья записались в армию добровольцами».
«Сегодня день ковки щитов. Скачки в честь бога Марса. Диктатор Бенит заявил, что лично примет участие в скачках».
«Акта диурна». Канун Ид марта
Валерия не обманула. Однажды вечером, заканчивая очередную страницу, Кумий заметил, что комнату наискось перечеркнула чья-то тень.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104