Макрин закусил губу, несколько секунд исподлобья смотрел на Курция, потом буркнул стоящему рядом исполнителю: «Приведи». Ликий явился. Парень так обнаглел, что даже не сменил тунику: на плече так и остался оторванным клок. Курций посмотрел на руки исполнителя с плоскими, будто раздавленными суставами. Этими руками Ликий задушил сенатора.
— Арестовать его, — приказал Курций двум сопровождавшим его вигилам.
— Идиот, — прошипел Макрин. — Тебе все равно не удастся засадить Ликия в карцер. Подумай лучше о себе. И о своих близких.
— Все честные римляне мне одинаково близки. — Префект вышел вслед за арестованным, положив ладонь на кобуру. Он не исключал, что эти ребята могут попытаться отбить товарища. Курций чувствовал мрачные взгляды, сверлящие спину. Но никто не сделал попытки напасть. Вигилы без помех вывели Ликия во двор и усадили в авто с надписью «НЕСПЯЩИЕ».
Весь вечер Бенит носился по таблину и грозил кулаками неведомому противнику. Вероятно, Курцию. Крул, наблюдавший за поведением внука, дивился. Он думал, что его смелый львенок тут же разорвет Курция на части. Но Бенит не кинулся в атаку. Он лишь проклинал. Потом спешно сел к столу и принялся что-то писать.
— Заявлю, что Ликий прикончил сенатора по собственной инициативе, — сказал Бенит. — Парень влип по-крупному, им придется пожертвовать.
— Ты отдашь им Ликия?
— А кто такой Ликий, позволь узнать? Всего лишь гений. Коли гений, то должен быть ловок и умен. А если глуп и не смог вывернуться, значит, нечего о нем и жалеть. Пусть Курций делает с ним, что хочет.
— Гении откажутся от тебя, — осуждающе покачал головой Крул.
— Не откажутся, дедуля. Им некуда больше податься. Так что они будут мне служить до конца дней. А как ты знаешь, гении бессмертны. Значит, они будут служить мне вечно.
— И все же я бы осадил этого Курция, он лезет не в свое дело, — пробурчал старик.
— Не сейчас. Отдадим им Ликия, и дело с концом. Гениев повсюду как грязи. Для меня главное — получить титул диктатора. Курций получит Ликия и успокоится. А я буду искать компромат на сенаторов. Главное — обработать сенат.
Крул взял красное стило и вычеркнул несколько слов из бумаги Бенита.
— Что ты делаешь? — возмутился кандидат в диктаторы.
— Исправляю твое заявление. Чтобы не выглядело слишком большой уступкой сенату.
— А статьи в «Первооткрывателе» ты тоже правишь?
— Конечно. Тебе порой изменяет вкус.
— Не смей впредь этого делать! Ни одного слова! Ни одной запятой! — Бенит побагровел. — Запомни, Крул! — Впервые за долгие-долгие годы он назвал старика по имени, а не ласково — дедуля. — Дотронешься еще раз до моей статьи или письма — я тебя задушу!
Он выхватил из рук старика вечное стило и сломал.
Глава 21
Июньские игры 1976 года

«Разгром русских добровольцев на реке Колке в последний день мая отрядом Субудая — серьезный успех монголов. Теперь весь вопрос в том, куда будет направлен новый удар — на царство Готское или на Киевское и Московское княжества. Кто должен опасаться больше: Танаис, Киев или Москва? Ясно одно — Ктесифон и Антиохия могут вздохнуть свободно».
«Сегодня исполнился год со дня взятия Нисибиса. Хотя точно известно, что Элий Цезарь погиб раньше, днем его смерти считается 3-й день до Ид июня».
«Визит Августы не может быть отменен. Нельзя виду подать, что Рим опасается варваров. На борту „Божественного Юлия Цезаря“ Августе ничто не угрожает».
«В нашем обществе жестокость необходима. Римляне примут насилие, когда оно станет свершившимся фактом», — заявил сенатор Бенит».
«Вчера в семье сиятельного мужа Гая Бенита Пизона произошло радостное событие. Его супруга Сервилия разрешилась от бремени сыном».
«Акта диурна», 3-й день до Ид июня
Нелепо надеяться, что новый день может стать днем Высокого Возрождения. Для этого должны быть хоть какие-то основания.
Напрасно Логос Вер перебирал в памяти откровения Великих прошлого. И не находил ничего. Вместо мудрых высказываний приходили на память отрывки реклам, что звучали на радио, плоские шутки современных мимов. Сором они носились в закоулках памяти, не давая чему-то важному вылупиться на свет.
Логосу казалось, что живое по всем законам должно двигаться, действовать и идти вперед. Но мир подчинялся иным законам. Мир предпочитал угасать.
Логос пытался рассчитать вероятность метаморфозы. Ничего не выходило. Получалось, что доза Z-лучей, необходимая для полной метаморфозы, уничтожит мир. То есть мир должен умереть, потом переродиться. Но мертвое не перерождается, мертвое разлагается. Миры гибнут в огне и рождаются вновь.
Математика не давала ответа.
Вечерами Вер выходил пройтись. Он как будто испытывал тьму. Ему казалось, что он вновь слепнет. Но то была нестрашная слепота. Ведь утром всегда восходит солнце. Иногда он закрывал глаза и двигался на ощупь. Какое-то смутное ощущение, что во тьме проще отыскать ответ, его не покидало. «Если боги слепнут, то зачем? — задавал он себе вновь и вновь вопрос. — Что такое слепота бога? Что такое тьма? Что такое прозрение? И что есть свет?»
Крик Логос услышал за два квартала. То есть это был не крик в прямом смысле слова, а всплеск боли. Благодаря своей удивительной эмпатии Логос услышал его и бросился на помощь.
Трое в черном пинали лежащее возле стены тело. Свет фонаря, такой мирный и мягкий, обводил фигуры золотистым контуром. Будто пытался представить происходящее как нечто обыденное и совсем нестрашное. Но не получалось. Вер налетел сзади. Ударил в спину одного из исполнителей. Развернулся и тут же сбил с ног второго. Третий выдернул из ножен меч.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104