— «Если что во мне и может потерпеть ущерб, так только тело…" — скорее выдохнул, чем сказал Элий.
Губастый подошел к ним. Лицо растеклось вширь в глумливой улыбке.
— Интересно, будут теперь остальные отдавать тебе свое вино и воду, как божеству? Запомни, римлянин, хозяин всегда сильнее раба, потому что он — хозяин. Ты не хочешь по своему обыкновению возразить? Не хочешь? Наконец-то пропала охота.
Губастый не слышал, как Неофрон прошептал:
— Мы с тобой еще встретимся, дерьмо верблюжье.
Элия постоянно томила жажда. Роксана влажной губкой отирала ему кожу, но это почти не приносило облегчения.
— Умереть, — шептал Элий, — почему я не могу умереть…
Порой сквозь пелену боли мерещился ему Тибур, свечи кипарисов, зелень лужаек, цветные узоры из левкоев и роз, статуи и изящные павильоны. И сам он себе представлялся смертельно больным Адрианом, сходящим с ума от постоянных мучительных болей во всем теле. Он молил о смерти и требовал дать ему меч. Но подданные в своем мстительном милосердии охраняли его день и ночь, отнимали режущие предметы, и так до тех пор, пока несчастный император не спятил от боли. И не превратился в чудовище. Мудрый Адриан сделался злобным безумцем и приказывал убивать, убивать, убивать…
— О всемогущие боги, — шептал Элий, — зачем вы даровали мне бессмертие?
Малек лично каждый день приходил поглядеть на драгоценного пленника. Однако дальше порога не шел. Боялся. Римляне видели его страх, плавающий липкой мутью на дне зрачков.
— Отвечаешь за него головой! — грозил Малек Лентулу. — Если он умрет, я тебя на куски разрежу, служитель Эскулапа.
— Не забудьте и себе отрезать какую-нибудь часть, — огрызался Кассий.
— Потом, — шипел Малек сквозь зубы, — сочтемся.
— Элий, что мы будем делать? — спросил Кассий, садясь на кровать рядом с Элием. Ему казалось, что он всю жизнь так и будет врачевать все новые и новые хвори своего безумного пациента. Гомер утверждал, что богов можно ранить. Значит, и их бессмертные тела покрыты бесчисленными шрамами и отметинами. И перед дождем старые раны ноют и болят. Тогда боги начинают яриться, ненавидеть мир и посылают людям бесчисленные несчастья и катастрофы.
— Мы убежим. — Элий сказал об этом так, будто всю жизнь устраивал побеги из карцера.
— Куда? Вокруг пустыня. Она стережет нас лучше любых стен.
— На это Малек и надеется.
И Кассий поверил Элию. Кассий всегда ему верил.
— У тебя уже есть план?
— Завтра будет. Обещаю…
Гней вылил ведро в яму, но остался во дворе. За ним почти не следили. Ну шастает этот маленький верткий римлянин повсюду. Там что-то стянет, здесь, наоборот, подсобит. Среди прислуги Малека он был давно как свой. Гней огляделся. Никого. Ударил ногой по ведру и отломал проржавевшую ручку.
— У ведра ручка отлетела, — Гней показал рабу, что чистил конюшню, сломанное вонючее ведро. Парня недавно клеймили: красная язва на лбу не желала заживать и гноилась. — Как теперь вытаскивать дерьмо прикажешь?
— Иди в мастерскую, там приделают, — буркнул раб, не понимая, что хочет от него этот немолодой человек с повадками менялы или купца.
— У ведра ручка сломалась, — как пароль повторил Гней, заходя в каморку, где трудились двое. — Говорят, дерьмо легкое, плавает. А на мой взгляд — дерьмо необыкновенно тяжелое, особенно если гадит столько народу. Я все думаю, сколько от человека остается дерьма. Невероятное количество. Больше, чем всего остального, больше…
— Давай сюда, — перебил Гнея мастеровой, прикованный цепью к стене.
— Дерьмо от римлян точно такое же, как от остальных. А многие думают, что римляне гадят золотом. Какое счастье, что это не так. Представляешь, сколько бы весило ведро, если бы римское дерьмо было золотым? Мне такое ведро не сдвинуть с места!
— Заткнись! — крикнул раб.
— Воняет-то как. Нам же не выйти из этой дыры, — возмутился второй колодник, отпихивая ведро подальше от себя. — Пошел вон…
— Ручку надо приделать, — настаивал Гней. — Как ведро без ручки таскать? Я же весь обольюсь. Мыться буду в общем колодце. А вам из него пить. Неужели хочется пить воду с дерьмом?
— Сразу видать, римлянин. Треплется без передыха, — усмехнулся колодник. — Бери инструмент и сам приделывай. Только снаружи. Нам собственной вони хватает.
— Премного благодарен, — Гней схватил кожаный пояс с инструментами. — Вот только нужен еще кусок прута для ручки.
— Там в углу всяких железяк до дури, — ткнул колодник пальцем себе за спину. — И проваливай отсюда поскорее, а то мы задохнемся.
— Спасибо, ребята! Я вам принесу лепешку с кухни.
— Только руки сначала помой! — заорали оба хором вслед Гнею.
Сквозь сон Элий почувствовал, как что-то ползет по груди. Веревка? Змея? Он инстинктивно сбросил неведомую тварь. Луна светила сквозь решетку. На пол ложилась причудливая тень. Змея шлепнулась в центр черного узора и обернулась оранжевым тигром.
— Привет, — сказал тигр. — Малек глуп. Надо было взять с тебя слово, что ты не удерешь. Но он так уверен, что тебе некуда деваться! А зря. Зря… — Тигр хихикнул. Мягкая огромная лапа легла на руку Элия. — Держи.
Римлянин ощутил под пальцами холод металла. Отдернул руку. В свете луны блеснули инструменты — отвертка, напильник…
— Где ты это взял?
— В мастерской Малека. Пригодится? — Тигр был доволен собой.
— Как ты узнал, что я собираюсь бежать? Может, и тигра никакого нет. И инструменты эти исчезнут с приходом утра. Если это всего лишь сон, то лучше вообще не просыпаться. Спать и спать. И так, во сне, дождаться смерти.
— Не бойся: это не сон. Я многое знаю. Даже как прекратить войны на земле.
У Элия бешено заколотилось сердце.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104