— Перебить их? — спросил Губастый, и меч его вылетел из ножен.
— Попробуй, сунься! — долетел из комнаты ответ. — Неофрона еще никто побороть не сумел.
— Подожди! Давай поговорим!
— О чем?
— Только не стреляй. Я могу войти. Я безоружен! — Малек отдал Губастому свой «брут» и поднял руки. — Видите, я безоружен. — Он осторожно шагнул за порог. — Я предлагаю вам жизнь, ребята.
Раненые лежали прямо на полу. У окна стоял медик в зеленой тунике и в зеленых шароварах и сжимал в руке скальпель, как будто собирался им защищать своих подопечных. Рядом с ним — пара здоровенных парней. Один с перевязанной рукой, другой и вовсе невредим. Оба вооружены до зубов. Хозяин дома также встал на сторону римлян, вооружившись старинным охотничьим ружьем.
— Рабство у варваров? — спросил один из лежащих преторианцев, с трудом отрывая голову от пола.
— Ну что вы! Подумайте, зачем мне отдавать вас монголам! Они не заплатят ни асса. В отличие от римлян. А римляне заплатят, так ведь? Я отвезу вас в одно укромное местечко. И вы там будете жить в комфорте и уюте, пока Рим не компенсирует мне расходы. Я даже заберу ваших умерших, чтобы их можно было достойно похоронить.
— А раненых? — медик опустил скальпель/
— О, раненых прежде всего! Ну что, договорились?
Медик кивнул — выхода у них не было. По его приказу трое его союзников сложили оружие. Их тут же связали.
— Всех жителей деревни перебить! — приказал Малек. — Нам не нужны лишние свидетели. Головы отсечь и сложить в кучу. Дома сжечь. Как будто здесь побывали монголы.
— Не смей! Что ты делаешь! — закричал Лентул.
Малек схватил медика за тунику и тряхнул изо всей силы.
— Послушай, римлянин, — просипел он. — Знаю я вашу фальшивую гуманность! Сколько лет таскались в степь да пустыню жрецы Либерты выкупать у меня пленников, так что на вашего брата я насмотрелся. И если хочешь жить, а главное, сохранить жизнь своим братьям, то изволь делать то, что я велю. Или всем перережу глотки. Ты понял?
Кассий после секундной паузы кивнул.
Вечером Малек, его люди и пленники покинули сожженную деревушку. Три фургона Малека были забиты до отказа. Люди буквально лежали друг на друге. Малек торопился. Если он столкнется с монголами, ему конец. Три дня и две ночи они ехали по степи. В условленном месте Малека ждали погонщики и свежие верблюды. По пустыне он никогда не ездил на машинах, только на верблюдах. Утром караван, груженный стонущей от боли добычей, ушел в пустыню. Укрепленные с помощью деревянных распорок на седле, болтались с каждой стороны верблюда по две продолговатые люльки. В каждой, скорчившись, лежал пленник. Не всем предстояло добраться до крепости Малека живыми.
Малек сидел на крыше и пил вино. Уже похолодало. Пора спускаться вниз — в объятия смуглой Темии. Раб почтительно ждал у входа. Надо будет скормить эту падаль львам. Когда Малеку привезут львов.
— Позови Губастого, — приказал Малек. Вновь в мозгу его зародился план. Умный
Малек. Умный, потому и деньги к нему текут рекой. Подручный явился на зов.
— Разреши завтра раненым искупаться в водоеме. Только приглядывай за ними в оба, — приказал Малек.
— Не убегут же они в пустыню, — ухмыльнулся Губастый.
— Их тридцать человек. И это преторианцы.
— Они бросятся на нас с голыми руками?
— Не удивлюсь. Я велел — приглядывай. Ты за них отвечаешь головой.
Отвратительное помещение. Облезлые стены. Узкие оконца. Духота. Вонь немытых тел. Заросшие бородами лица. Лохмотья вместо одежды. Лохмотья вместо бинтов. Кто-то сам добирается до ведра в углу, кому-то надо подавать горшок. Кто-то стонет. Кто-то плачет, накрывшись обрывком простыни. И все двадцать четыре часа в сутки ты на виду. Некуда спрятаться ни от духоты, ни от любопытных глаз.
Роксана сидела на своей кровати в углу, по-восточному скрестив ноги. Казалось, она дремала. Или делала вид, что дремлет? Отсутствующий взгляд, руки безвольно повисли вдоль тела. С ней часто бывало такое после плена. Порой Кассий по два, по три раза окликал ее, а она не слышала. Люди Малека захватили ее в городе. Как женщине, ей сохранили жизнь. К тому же она оказалась во вкусе Малека. Натешившись, Малек присоединил ее к остальным пленникам.
— Вот вам одна красотка на всех. Хватит? — И захохотал.
Ее приняли как товарища по несчастью. Никто не спросил, что с нею случилось. Самым ужасным для Роксаны было присутствие Неофрона. Втайне она надеялась, что преторианец погиб. Выяснилось — выжил. Он один из оставшихся живых знал о том, что произошло накануне штурма. Ей казалось, что ее «воспитатель» постоянно наблюдает за нею. Обычно он делал вид, что не замечает ее. Но иногда останавливался возле ее кровати и с усмешкой говорил:
— А ведь все твои «братцы" погибли, «сестрица». Все…
Она не отвечала. Впивалась ногтями в ладонь и не отвечала.
— Ты помнишь их? — Неофрон продолжал свои уроки.
Она отворачивалась.
— Вспоминай почаще…
И уходил.
Она спала в одной комнате с мужчинами. Она — одна. Их — тридцать. Но никто не домогался ее тела. Кассий сделал из своей аббы что-то вроде полога для кровати Роксаны и поставил ее ложе рядом с кроватью того человека, что в беспамятстве лежал у окна.
После заката пленники начинали мастурбировать в темноте. Один из тяжело раненных не мог встать с постели, но ласкал себя каждую ночь. В последнюю ночь он долго возился в темноте, но ничего у него не получалось. Уже крылья Фаната реяли над его головой, а тело все не хотело смириться и стремилось напоследок извергнуть животворящее семя. Но не было женского лона, чтобы его принять. Раненый окликнул Роксану и попросил подержать его за руку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104