И Курцию пришлось лично заняться убийством сенатора. Гений помойки стоял в стороне и в нерешительности переводил взгляд с одного вигила на другого. Дело в том, что он так и не исполнил просьбу или, вернее, приказ Гимпа. Не отдал вигилам найденную тогу. Может, сейчас?..
— Несколько дней подряд я видела черную машину у ворот, — рассказывала служанка, спешно доставленная к месту гибели Помпония для опознания. — Но я не придала значения…
На убитого служанка старалась не смотреть, лишь отирала раз за разом стекающие по лицу капли дождя.
— Ты не запомнила номер? — спросил Курций.
— Первая цифра «С», потом «L» и потом, кажется «XII». Машина черного цвета.
Курций не подал виду, что сведения, сообщенные женщиной, имеют какую-то цену.
— Погляди-ка, что у него в руке, — приказал Курций медику.
Тот наклонился, руками в каучуковых перчатках аккуратно разжал пальцы мертвеца.
— Кусок ткани. Возможно, от туники.
— Какого цвета?
— Черного. И вышит номер. — Медик отдал клочок Курцию.
Ничего более не говоря, префект направился к своей машине.
— К казармам исполнителей, — приказал он.
— Погоди, доминус, — остановил его бывший гений. — Я нашел это в 74-м, осенью на помойке. — И он отдал коробку Курцию.
Тот сунул коробку в машину.
— Обязательно посмотри, — настаивал Гепом.
— Посмотрю, — буркнул Курций. — Потом.
Курцию сначала не хотели открывать. Потом тяжелые стальные ворота распахнулись перед префектом римских вигилов. Одетые в черное здоровяки расхаживали по просторному, окруженному колоннадой внутреннему двору с таким видом, будто дождя не было вовсе. Курция звали в таблин, но он не сразу пошел, остановился во дворе, разглядывая подручных предполагаемого диктатора. У императора есть преторианская гвардия, у Бенита — исполнители. Прежде чем назвать имя убийцы и потребовать его выдачи, Курцию хотелось взглянуть на эту сомнительную центурию. Напротив Курция остановился один из парней. Высокий, на полголовы выше префекта, в черной тунике, черных брюках, черных калигах. Мокрое лицо блестело в свете желтого фонаря. Загорелая кожа, правильные черты лица. Но, о боги! — почему он так безобразен? Курций вдруг вспомнил других ребят — тех, с кем судьба его свела в далекой юности. Бессмертная «Нереида». Как они были прекрасны. Или ему только казалось тогда?
Курцию почудился странный вздох — и черный лоскуток мостовой вдруг приподнялся неопрятным ковриком и торопливо заскользил под арку. Капли дождя пробивали эту черную тряпку насквозь. Или это не тряпка, а тень, клочок тени, оторвавшийся от одной большой?
Бред. Кто-то бросил тунику, а Курцию почудилось, что живая тварь бегает по двору.
— Проводи меня к твоему префекту, — приказал Курций.
Исполнитель повел Курция в дом. Все внутренние помещения были схожи: выкрашенные черной краской стены, на окнах и дверях стальные решетки. Пахло по-военному — кожей, металлом, ружейной смазкой. Несколько искусственный, преувеличенный запах. Ведь это не лагерь преторианцев и даже не казармы вигилов. Это всего лишь здание общественной организации с сомнительным уставом.
За столом в таблине сидел низкорослый человечек с огромной гладко выбритой головой. Он даже не потрудился подняться навстречу префекту. Лицо его было знакомо. Слишком знакомо. Неужели?.. Курций едва не задохнулся. Макрин? Сочинитель-преступник, которого до сих пор разыскивают все вигилы Империи, сидит в самом центре Рима.
— Привет, совершенный муж! — сказал Макрин, по-прежнему не поднимая головы от бумаг, и помахал ладошкой.
— Я буду вынужден арестовать тебя, — заявил Курций после краткой паузы, пораженный подобной наглостью.
— А вот и нет. Два дня назад мое дело прекращено за отсутствием состава преступления. Или ты об этом еще не знаешь?! О, что за несовершенная система правопорядка у такого совершенного мужа, как ты. Пора ее подправить. Я этим займусь. На днях. Пока недосуг. Так зачем ты явился, совершенный муж? Если хотел поболтать со мной, то мне некогда. А если арестовать — то, к несчастью для тебя и к счастью для меня, ты опоздал.
— Я пришел, — Курций пытался подавить клокотавшую в груди ярость, но это плохо удавалось, — арестовать одного из твоих исполнителей.
— И за что же?
— По подозрению в убийстве сенатора Помпония Секунда.
— Да, бедный сенатор. Надо будет послать венок на его похороны с надписью «от исполнителей». Признайся, Курций, ты бы хотел стать исполнителем. Рядом с моими ребятами прежние гладиаторы кажутся жалкими ублюдками.
— Мне нужен номер семьдесят пять.
— Совершенный муж, спешу тебя разочаровать. Таких у нас нет. У нас пока что всего семьдесят человек. Разумеется, потом их будет больше. Но это потом. И желаний больше. Вот увидишь.
Курций стиснул зубы.
— Покажи список.
— Уже приготовил.
Макрин протянул префекту два помятых листка. Макрин не врал: в списке было лишь семьдесят имен. Правда, он мог представить какой-то фальшивый список. Однако бумага была изрядно затерта, похоже, списком пользовались, и не раз. Не подделка. Курций всегда за милю чуял подделку. Подлинный список. Но почему их только семьдесят? Курций хотел уже было вернуть листки, когда взгляд его упал на имя под номером XXV. Ликий. А если «L» поставить в начале? Тогда получится семьдесят пять.
— Позови Ликия, номер двадцать пять.
— Это еще зачем? — прошипел Макрин. Лицо его мгновенно переменилось: улыбка растаяла, губы гримасничали, будто пытались кого-то укусить. Курций понял, что угадал верно.
— Позови, — повторил Курций. — Если не желаешь, чтобы сюда ворвались вигилы и вывели подозреваемого насильно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104