Во время учебного бомбометания я почти никогда не кладу бомбу
дальше десяти метров от цели. В стрельбе с воздуха я обычно выбиваю 90 очко
в из 100. Иными словами, я закончил обучение. В следующий раз, когда приходит
запрос на пополнение для эскадрильи, находящейся на фронте, я буду одним
из них.
Вскоре после пасхальных каникул, которые я провожу, катаясь на лыжах в ок
рестностях Пребикля, долгожданный момент настает. Поступает приказ пер
егнать самолет в эскадрилью «Штук», расквартированную на юге Греции. Одн
овременно приходит приказ о моем переводе в эту часть. Лечу через Аграм и
Скопье в Аргос. Здесь я узнаю, что должен следовать дальше на юг. Эскадриль
я находится в Молаи, на самой южной оконечности Пелопонесса. Для того, кто
получил классическое образование, полет особенно впечатляет и пробужд
ает многие школьные воспоминания. Я, не теряя времени, докладываю команд
иру своей новой части о прибытии. Я глубоко взволнован, наконец-то пришел
мой час, и я скоро приму участие в серьезных военных операциях. Первым, кто
меня встречает, является адъютант, его, и мое лицо одновременно мрачнеет.
Мы Ц старые знакомые… это мой инструктор из Кана.
«Что ты здесь делаешь?», спрашивает он.
Его тон действует на меня как холодный душ.
«Докладываю о прибытии».
"Не будет тебе никаких боевых задач, пока ты не научишься как следует упра
влять «Штукой».
Я с трудом сдерживаю гнев, но держу себя под контролем даже когда он добав
ляет с унизительной улыбкой: «Ты хоть чему-нибудь научился с тех пор?»
Ледяное молчание Ц до тех пор, пока я не нарушаю нетерпимую паузу: «Я умею
управлять самолетом».
Почти с презрением Ц или мне так только показалось? Ц он говорит с ударе
ниями, которые окатывают меня ледяной волной:
«Я передам твое дело на рассмотрение командира и будем надеяться на лучш
ее. Пусть он решает. Это все, можешь идти и привести себя в порядок».
Когда я вышел из палатки в слепящее солнечное сияние, я мигаю Ц не только
потому, что оно такое яркое. Я борюсь с нарастающим внутри меня чувством о
тчаяния. Затем здравый смысл подсказывает мне, что у меня нет причин теря
ть надежду. Адъютант может быть предрасположен против меня, но его мнени
е обо мне Ц это одно, а решение командира может быть совсем иным. Предполо
жим даже, что адъютант имеет такое влияние на командира Ц но возможно ли,
что решение не будет принято в мою пользу? Нет, вряд ли командир будет коле
баться, потому что он даже не знает меня и, конечно же, составит свое собст
венное мнение. Приказ немедленно доложить командиру прерывает мои разм
ышления. Я уверен, что он сам решит, как поступить со мной. Я докладываю. Он о
твечает на мое приветствие довольно апатично и подвергает меня длитель
ному и молчаливому осмотру. Затем он, растягивая слова, произносит: «мы уж
е знаем друг друга», и, возможно, заметив выражение несогласия на моем лиц
е, отмахивается от моего молчаливого протеста движением руки. «Конечно,
знаем, поскольку мой адъютант знает о вас все. Я знаю вас с его слов настол
ько хорошо, что вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с м
оей эскадрильей. Вот если в будущем у нас не будет хватать людей…»
Я не слышу, что он мне говорит. В первый раз на меня что-то находит, какое-то
чувство в глубине живота, чувство, которое я не испытывал несколько лет, д
о тех пор, когда однажды возвращался на самолете, изрешеченном вражеским
и пулями и серьезной потерей крови, которая высасывала мои силы.
Я не имею ни малейшего представления о том, как долго говорит командир и е
ще меньше я знаю, о чем. Во мне бурлит восстание, и я чувствую, как в моей гол
ове молотом стучит предупреждение: «Нет, не делай этого… не делай…». Зате
м голос адъютанта возвращает меня к реальности: «Вольно».
Я вижу его в первый раз. Вплоть до этого момента я не уверен, что он присутс
твует. Он смотрит на меня каменным взглядом. Сейчас я полностью восстано
вил контроль над собой.
Несколько дней спустя начинается операция по захвату Крита. Двигатели р
евут над летным полем. Я сижу в своей палатке. Крит Ц это проба сил между «
Штуками» и английским флотом. Крит Ц остров. Согласно всем военным акси
омам, только превосходящие военно-морские силы могут отобрать остров у
англичан. Англия Ц морская держава. Мы Ц нет. Конечно же, нет, потому что Г
ибралтар не позволяет нам привести в Средиземноморье наши суда. Но эта в
оенная аксиома, господство Англии на море сейчас ставится под сомнение б
омбами наших пикирующих бомбардировщиков. А я сижу один в своей палатке…

«Вплоть до дальнейших распоряжений вы не будете летать с моей эскадриль
ей!».
Тысячи раз в день это предложение возмущает меня, высокомерное, саркасти
ческое, делающее меня посмешищем. Снаружи раздаются голоса экипажей, взв
олнованно рассказывающих о своем опыте и о высадках наших воздушно-деса
нтных войск. Иногда я пытаюсь убедить одного из них позволить мне лететь
вместо него. Это бесполезно. Даже дружеский подкуп ничего мне не приноси
т. Время от времени, как мне кажется, я могу прочитать нечто вроде симпатии
на лицах моих коллег, и затем горло пересыхает от еще более горького гнев
а. Когда взлетает самолет, я хочу заткнуть уши чтобы не слышать музыку мот
оров. Но не могу. Я слушаю. Я не могу с собой ничего поделать! «Штуки» работа
ют непрерывно, один вылет сменяет другой. Они делают историю где-то там, в
битве за Крит, а я сижу в своей палатке и рыдаю от ярости.
«Мы уже знаем друг друга!» Совсем наоборот!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98