Он находи
тся на совещании с фюрером и мы сидим за столом, когда он возвращается. Его
дочь Эдда уже совсем взрослая девочка, ей позволяют сидеть с нами. После к
ороткой прогулки по саду беседа принимает официальный характер и мне не
терпится узнать, что носится в воздухе на этот раз. Дом и сад отличает по н
астоящему хороший вкус, ничего вульгарного или шикарного. Семья ведет пр
остую, скромную жизнь. Я получаю официальную аудиенцию в светлом кабинет
е с многочисленными окнами, из которых открывается величественная пано
рама гор, сверкающих в весеннем солнце. Геринг, без сомнения питает слабо
сть к старым обычаям и костюмам. Я просто не знаю, как описать его одеяние,
это разновидность робы или тоги, такой, какую носили древние римляне, кра
сновато-коричневого цвета, скрепленная золотой брошью. Все это для меня
в новинку. Он курит длинную трубку длиной до самого пола, с раскрашенной ф
арфоровой чашечкой на конце. Я вспоминаю, что в детстве у моего отца была т
очно такая же, в то время его трубка была длиннее меня. Немного понаблюдав
за мой в молчании, он начинает говорить. Я вызван для нового награждения. О
н прикалывает мне на грудь Золотую медаль фронтовой службы с бриллианта
ми в ознаменование моих двух тысяч боевых вылетов. Это совершенно новая
медаль, которой никого никогда прежде не награждали, потому что я один сд
елал такое количество вылетов. Она сделана из чистого золота, в центре пл
атиновый венок с перекрещенными мечами, под которыми число 2000, выложенное
крошечными бриллиантинами. Я рад, что эта награда не сопровождается как
ими-нибудь неприятными дополнениями, как это было раньше.
Затем мы обсуждаем ситуацию, и он полагает, что я мне не следует терять вре
мя и я должен вернутся на базу. Я намереваюсь сделать это в любом случае. О
н говорит мне, что в моем секторе готовится крупномасштабное наступлени
е и сигнал к его началу будет дан в течение нескольких дней. Он только что
вернулся с совещания с фюрером, на котором вся ситуация обсуждалась до м
ельчайших деталей. Он выражает удивление, что я не заметил этих приготов
лений на месте, поскольку в этой операции будут участвовать приблизител
ьно триста танков. Сейчас я напрягаю свой слух. Число триста изумляет мен
я. Это в порядке вещей для русской стороны, но столько танков на нашей стор
оне? Я отвечаю, что с трудом могу в это поверить. Я спрашиваю его, не мог бы о
н назвать эти дивизии и количество танков, которые они имеют в своем расп
оряжении, потому что я совершенно точно информирован о большинстве подр
азделений в моем секторе и сколько в каждом из них исправных танков. Нака
нуне моего отлета с фронта я разговаривал с генералом Унрейном, командир
ом 14 бронетанковой дивизии. Это было две недели тому назад и он с горечью п
ожаловался мне, что у него остался на всю дивизию всего один танк и даже эт
а машина не могла считаться боеспособной, потому что он приказал оснасти
ть ее для наземного контроля воздушных полетов. Эта машина представляла
для него гораздо большую ценность, чем боеспособный танк, поскольку обла
дая хорошей связью со «Штуками» он мог нейтрализовать с их помощью многи
е цели, которые его танки сами по себе не могли бы вывести из строя. Я, таким
образом, совершенно точно знаю, сколько танков находится в 14 бронетанков
ой дивизии. Рейхсмаршал с трудом верит мне, поскольку он располагает сов
ершенно другой цифрой. Он говорит мне, наполовину всерьез, наполовину в ш
утку: «Если бы я вас не знал, я бы за такие слова посадил вас под арест. Но мы
сейчас все это выясним». Он подходит к телефону и соединяется с начальни
ком Генерального штаба.
«Вы только что сообщили фюреру, что для участия в операции Х предназначе
ны три сотни танков». Я, стоя рядом, могу слышать каждое слово.
«Да, верно».
«Я хочу знать названия этих дивизий и каким количеством танков они распо
лагают. У меня тут находится один человек, хорошо знакомый с ситуацией».

"Кто это такой? ", спрашивает начальник Генштаба. -
«Это один из моих людей и он должен знать». Начальник Генштаба, к несчасть
ю для него, начал именно с 14-й танковой. Он говорит, что дивизия располагает
60 танками. Геринг еле сдерживается.
"Мой человек говорит, что в 14-й всего один танк! " На другом конце линии воцар
яется долгое молчание.
"Когда он оставил фронт? "
«Четыре дня назад». Вновь тишина. И затем:
«Сорок танков находятся в пути. Остальные в ремонтных мастерских, но неп
ременно окажутся в своих частях к нужной дате, так что эта цифра правильн
ая».
Он дает тот же самый ответ для всех дивизий. Рейхсмаршал с яростью бросае
т трубку.
«Вот так делаются дела! Фюреру дают полностью ложную картину, которая ос
нована на неверных данных и еще удивляются, когда операция не приносит т
от успех, на который рассчитывали. Сегодня, благодаря вам, этот случай наш
ел свое объяснение, но как часто мы строили свои надежды на таких вот утоп
иях. Вся сеть коммуникаций в юго-восточной зоне беспрестанно подвергает
ся вражеским бомбежкам. Кто знает, сколько танков из этих сорока, наприме
р, вообще достигнут фронта и когда именно это произойдет? Кто знает, смогу
т ли ремонтные мастерские получить во время запасные части и если они их
получат, закончат ли ремонт в отведенное время? Я должен немедленно доло
жить обо всем фюреру». Он говорит с гневом, затем устанавливается тишина.

Когда я возвращаюсь на фронт, я все еще обдумываю то, что я только что услы
шал. В чем цель этого введения в заблуждение и фальшивых докладов?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98