На этот раз тяжелые тренировки возд
аются мне сторицей. Сержант вылезает из воды и падает на берег. Немного по
зднее добираемся до берега мы с капралом. Хеншелю осталось проплыть еще
метров сто пятьдесят. Двое других лежат неподвижно, промерзшие до костей
, стрелок бормочет что-то как в бреду. Бедняга! Я сижу на берегу и вижу, как Х
еншель пытается добраться до берега. Еще 80 метров. Неожиданно он вскидыва
ет вверх руки и кричит: «Я не могу, я больше не могу» и погружается в воду. Он
тотчас же всплывает, но затем погружается снова и больше не показываетс
я. Я вновь прыгаю в воду, расходуя последний десять процентов энергии, кот
орые, как я надеялся, мне удалось сохранить. Я достигаю того места где Хенш
ель погрузился в воду. Я не могу нырять, потому что для этого я должен глуб
око вздохнуть, но из-за холода я никак не могу набрать достаточно воздуха
. После нескольких неудачных попыток я едва могу добраться до берега. Есл
и бы я как-то ухватил Хеншеля, то скорее всего оказался бы вместе с ним на д
не Днестра. Он был очень тяжел и такое напряжение было бы никому не под сил
у. Вот я лежу на берегу, разбросав руки… слабый… истощенный… и где-то внут
ри глубокая скорбь по моему другу Хеншелю. Мы читаем молитву за упокой ду
ши нашего товарища.
Карта насквозь промокла, но я все держу в голове. Один дьявол знает как дал
еко в русском тылу мы находимся. Или все еще есть шанс, что рано или поздно
мы натолкнемся на румын? Я проверяю наше оружие. У меня револьвер калибро
м 6.35 с шестью патронами, у сержанта 7.65 с полным магазином, ефрейтор потерял с
вой револьвер в воде и у него только сломанный нож Хеншеля. Мы идем на юг, с
жимая наше оружие в руках. Слабохолмистая местность знакома по полетам.
В окрестностях находится несколько деревень, в 35 км к югу с запада на вост
ок проходит железная дорога. Я знаю на ней только две станции Ц Балта и Фл
орешти. Даже если русские и проникли так далеко, мы можем рассчитывать на
то, что эта железнодорожная линия все еще свободна от противника.
Время около 3 часов дня, солнце стоит высоко. Первым делом мы входим в небо
льшую долину окруженную холмами. Мы окоченели от холода, капрал все еще б
редит. Я прибегаю к благоразумию. Мы должны попытаться избежать любых на
селенных мест. Каждый из нас получает определенный сектор для наблюдени
я.
Я умираю от голода. До меня внезапно доходит, что целый день я ничего не ел.
Мы делали наш восьмой вылет и не было времени перекусить между заданиями
. После возвращения из каждой миссии должен быть написан отчет и направл
ен в группу, а по телефону уже поступают инструкции о проведении следующ
ей операции. Тем временем наши самолеты заправляются, оружейники загруж
ают боеприпасы, подвешивают бомбы, и мы взлетаем снова. Экипажи могут нем
ного отдохнуть и даже что-то проглотить, но мне не приходится на это рассч
итывать.
Я предполагаю, что мы идем уже больше часа, солнце начинает садиться и наш
а одежда начинает постепенно замерзать. Вот что-то показалось впереди, и
ли я ошибаюсь? Нет, там и впрямь что-то виднеется. В нашем направлении прям
о на фоне солнечного сияния, Ц из-за этого трудно рассмотреть детали, Ц
движутся три фигуры. Они уже в 300 метрах от нас. Эти люди, конечно же, нас уже з
аметили. Возможно они занимали позицию на вершине одного из холмов. Росл
ые парни, без сомнения Ц румыны. Сейчас я могу рассмотреть их получше. Те,
кто идут справа и слева несут за плечами винтовки, тот, кто в середине, воо
ружен автоматом с круглым диском. Это молодой парень, двое других сорока
летнего возраста, должно быть, резервисты. Они одеты в коричнево-зеленую
форму. Не делая никаких враждебных жестов они подходят к нам ближе. Я внез
апно соображаю, что на нас теперь нет никакой формы и поэтому они не могут
разобрать, кто мы такие. Я спешно советую капралу убрать револьвер и сам п
рячу свой, на тот случай, если румыны занервничают и начнут стрелять. Трио
останавливается в метре перед нами и разглядывает нас с любопытством. Я
начинаю объяснять нашим союзникам, что мы Ц немцы, сделали вынужденную
посадку и прошу их помочь нам с одеждой и едой, добавляя, что мы хотели бы в
ернуться в свою часть как можно скорее.
Я повторяю: «Мы немецкие летчики, сделали вынужденную посадку», но их лиц
а мрачнеют и в тот же самый момент я вижу три дула, направленных мне в груд
ь. Молодой парень мгновенно хватается за мою кобуру и вытаскивает оттуда
револьвер. Они стояли спинами к солнцу. Сейчас я могу рассмотреть их полу
чше. Серп и молот Ц значит, русские. Я ни на секунду не собираюсь сдаватьс
я в плен, я думаю только о побеге. У меня один шанс из ста. За мою голову в Рос
сии, должно быть, назначено хорошее вознаграждение, а если меня захватят
живым, то награда, наверное, будет еще больше. Вышибить мне мозги было бы д
ля них не совсем практично. Я разоружен. Я медленно поворачиваю голову, чт
обы увидеть, в какой стороне берег. Они догадываются о моем намерении и од
ин из них кричит: «Стой»! Я разворачиваюсь, пригибаюсь пониже и бегу сломя
голову, кидаясь из стороны в сторону. Раздаются три выстрела, за ними след
ует длинная очередь из автомата. Жгучая боль в плече. Тот молодой парень п
опал мне в плечо из автомата, двое других промахнулись.
Я бегу как заяц, поднимаюсь зигзагом на холм, вокруг свистят пули. Иваны бе
гут за мной, остановка, огонь, бег, огонь, бег, огонь, бег. Только минуту наза
д я думал, что могу только волочить ноги, так они окоченели от холода, но се
йчас я бегу так, как никогда не бегал в своей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98