– Послушайте! Деньги пропали на вашей улице. Вы все здесь господа, но где мои деньги? Горе твоему дому, бедняга Фангари!
Тогда Хаджадж с вызовом сказал:
– Надо всех обыскать! Давайте проверим каждого мужчину, каждую женщину, каждого ребенка, каждый угол.
Но Гулта не согласился.
– Устроив обыск, вы сами себя опозорите!
– Этот человек вышел из дома управляющего,– проговорил Хаджадж,– и первым делом пошел в квартал Габаль, значит, и поиски надо начинать в квартале Габаль!
– Пока я жив, этому не бывать! – вскричал Гулта.– Не забывайте, Хаджадж, ведь ты мне не ровня!
– А ты, Гулта, не забывай, что у меня на теле ран от драк больше, чем волос!
– А у меня и вовсе нет живого места!
– Аллахом заклинаю, отойди подальше, шайтан! Фангари тем временем не переставал причитать:
– О горе мне! Разве вам не будет стыдно, если станут говорить, что меня ограбили на вашей улице?
Какая-то женщина, рассердившись, крикнула ему:
– Цыц, совиная рожа! Ты навлекаешь позор на нашу улицу!
Вдруг чей-то голос спросил:
– А почему деньги не могли быть украдены в квартале бродяг? Там больше всего воров и нищих.
– Наши воры не воруют на своей улице! – отозвался Саварис.
– А кто это докажет?
У Савариса глаза запылали гневом.
– Довольно оскорблений! Пусть обыск обнаружит вора! Если же нет, то позор падет на всю улицу.
В ответ раздалось сразу несколько голосов:
– Начинайте с квартала бродяг! Саварис не выдержал:
– Порядок требует начать с квартала Габаль и кто этот порядок нарушит, получит дубинкой по голове!
С этими словами он взмахнул дубинкой, и тотчас его люди окружили его стеной. Хаджадж и Гулта последовали его примеру. Обойщик поспешил скрыться за дверью какого-то дома, не переставая лить слезы. Сумерки все сгущались. Все приготовились к кровавой драке. Вдруг на середину улицы вышел Касем и громко крикнул:
– Погодите! Пролитая кровь не вернет потерянных денег. Все равно в Гамалийе, Даррасе и аль-Атуфе будут говорить, что на улице Габалауи обокрали человека, хотя он находился под покровительством управляющего и футувв.
Какой-то мужчина из рода Габаль спросил:
– Чего хочет этот пастух?
Касем миролюбивым тоном ответил:
– Я придумал способ вернуть деньги хозяину, избежав драки.
Обойщик кинулся к нему со словами: «Я отдаюсь твоей воле!»
А Касем, обращаясь ко всем, проговорил:
– Деньги будут возвращены их владельцу, но вор не будет назван.
Воцарилось молчание. Все устремили взоры на Касема, а он продолжал:
– Надо дождаться полной темноты и, не зажигая ни фонаря, ни свечки, всем вместе пройти вдоль улицы, через каждый квартал, не минуя ни один из них. Тот, кто взял деньги, сможет в темноте незаметно кинуть их на землю. Потом мы осветим улицу и найдем деньги без всякой драки.
Обойщик в отчаянной мольбе сжал руку Касема.
– Это разумный выход. Ради меня, согласитесь на это предложение,– уговаривал всех он.
– Неплохо придумано! – крикнул кто-то. А кто-то другой сказал:
– Мы даем вору возможность спастись самому и спасти честь улицы.
Одна из женщин радостно заголосила в знак одобрения, и взгляды всех обратились теперь на троих футувв, которые стояли в нерешительности. Ни один из них не желал из-за гордости первым дать согласие, а жители улицы в страхе ожидали, победит ли наконец разум или заговорят дубинки и прольется кровь?
Вдруг знакомый голос крикнул: «Эй, вы!», и главный футувва улицы Лахита появился на пороге своего дома.
– Соглашайтесь, цыгане! – насмешливо предложил он.– Если бы вы были поумнее, вам не пришлось бы прибегать к помощи пастуха.
Толпа одобрительно загалдела. А сердце Касема гулко забилось. Взглянув на дом Камар, он увидел ее черные глаза, наблюдающие за ним из выходящего на улицу окна. Юноша почувствовал гордость и неведомую дотоле сладость победы.
Все ждали наступления темноты. Люди нетерпеливо взглядывали то на небо, то в пустыню, откуда постепенно, шаг за шагом, надвигалась ночь. Очертания предметов потихоньку стирались, лица становились неразличимыми, люди превращались в тени. Обе тропинки, ведущие в пустыню со стороны Большого дома, затянула тьма.
Наконец толпа пришла в движение. Люди свернули к Большому дому и оттуда быстрым шагом прошли по всей улице до самой Гамалийи. Затем каждый направился в свой квартал. В этот момент Лахита повелительным тоном крикнул:
– Огня!
Первым свет зажегся в доме Камар, в квартале бродяг, потом засветились фонари на ручных тележках, в кофейнях, пока наконец улица вновь не ожила. Люди осматривали землю вокруг себя. Вдруг кто-то крикнул:
– Вот он, кошелек!
Фангари подбежал к кричавшему, схватил кошелек, быстро пересчитал деньги и, не оборачиваясь, устремился к Гамалийе, провожаемый смехом и криками. Тогда все повернулись к Касему, стали хвалить и поздравлять его, обсуждая его выдумку. Он оказался в центре внимания. Похвалы сыпались на него, как розы. А когда Касем со своими друзьями Хасаном и Садеком пришли в кофейню, футувва Саварис встретил их приветливой улыбкой и сказал:
– Кальян за мой счет!
67.
С порозовевшим от смущения лицом, с блестящими глазами и с бьющимся сердцем вошел Касем на следующее утро во двор дома Камар, чтобы забрать овцу. Повторяя про себя: «Помоги, о Господи!», он стал отвязывать стоявшее под лестницей животное. Тут он услышал скрип открывающейся двери и голос госпожи Камар:
– Доброе утро!
– Да будет оно счастливым для вас, госпожа! – ответил он, вложив в ответ все обуревавшие его чувства.
– Вчера ты сделал для жителей улицы доброе дело.
– Аллах наставил меня! Певучим голосом она произнесла:
– Ты нам доказал, что мудрость надежнее силы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142