Кто ты такой, чтобы жить на нашей улице? – Твой покорный cлуга Арафа. Такой же житель этой улицы, как и все вы. Возвращаюсь после долгого отсутствия. Женщина пристально вгляделась в него.
– А чей ты будешь сын? Арафа дружелюбно рассмеялся.
– Сын Джахши. Разве ты ее не знаешь?
– Джахша! Дочь Зейна?
– Она самая.
Другая женщина, которая, сидя у стены, искала в голове у маленького мальчика, вмешалась в разговор:
– Когда ты был маленьким, очень был похож на свою мать, а сейчас сильно изменился, только глаза остались прежними.
– О Аллах! – воскликнула первая женщина. – А где же твоя мать? Умерла?! Да упокоит ее Аллах. Сколько раз, помню, сидела я возле нее, прося предсказать судьбу. Она раскидывала камешки и гадала мне. Да упокоит тебя Аллах, Джахша!
Арафа, довольный тем, что обе женщины вспомнили его, спросил:
– А не знаешь ли ты, да продлит Аллах твои дни, может кто-нибудь сдать мне подвал?
Глядя на него подслеповатыми глазами, женщина спросила в свою очередь:
– А зачем ты вернулся на нашу улицу?
– Живого человека всегда тянет в родные места, к близким людям,– рассудительно ответил юноша.
Тогда женщина указала на дом в квартале Рифаа.
– Вон там есть подвальное помещение, пустующее с тех пор, как жиличка сгорела в пожаре. Это не пугает тебя?
Еще одна женщина, смотревшая на них из окна, засмеялась:
– Такого молодца ифриты испугаются!
Арафа поднял на нее глаза, делая вид, что его развеселили эти слова, и сказал:
– О улица наша! Какие веселые люди здесь живут! Теперь я понимаю, почему моя мать, умирая, советовала мне вернуться сюда.
И, обращаясь к женщине, сидевшей у стены, продолжал:
– Смерть всегда нас найдет, о клиентка моей покойной матери! Все мы умрем, в огне ли, в воде, от ифрита или от дубинки.
После этого он попрощался и направился к указанному дому, провожаемый многими взглядами. Один из оказавшихся здесь мужчин насмешливо заметил:
– Мать-то его мы знали, а вот кто знает его отца?
– Аллах велит хранить тайны! – отозвалась какая-то старуха.
– Значит, он может выдавать себя за сына человека из рода Габаль или Рифаа, а может, и рода Касем, как ему будет выгодно! Да успокоит Аллах душу его матери! – проговорил мужчина.
Приятель Арафы, услышав эти слова, насмешливо прошептал своему спутнику:
– Зачем мы вернулись на эту улицу? Арафа, продолжая улыбаться, сказал:
– Подобные разговоры я слышу повсюду! Во всяком случае, это наша улица. И только здесь мы можем жить. Хватит нам скитаться по базарам и спать под открытым небом или в заброшенных лачугах. К тому же люди здесь добрые, хотя языки у них злые, да и глупые, но у каждого в руке дубинка. Здесь, Ханаш, нам легче будет заработать па пропитание.
Ханаш равнодушно пожал узкими плечами, мол, «на все воля Аллаха».
Какой-то мужчина, похоже, накурившийся гашиша, загородил им дорогу и спросил Арафу:
– Как тебя зовут?
– Арафа!
– Чей ты сын?
– Арафа, сын Джахши! Стоявшие поблизости мужчины рассмеялись, довольные унижением молодого человека, но гашишнику этого показалось мало.
– Когда твоя мать была на сносях,– продолжил он,– мы без конца спрашивали, кто же отец? Тебе-то она об этом сказала?
Скрывая смехом боль, причиненную ему этими словами, юноша пошутил:
– Она сама умерла раньше, чем узнала это. И зашагал дальше, провожаемый смехом. Весть о его возвращении облетела все кварталы, и не спел он дойти до нужного дома, как к нему подошел мальчик-служка из кофейни Рифаа и сказал:
– Муаллим Аджадж, футувва нашего квартала, требует тебя!
Арафа направился в кофейню, которая была неподалеку от дома с подвалом. В кофейне его внимание сразу же привлекла картина, нарисованная на той стене, у которой находилось возвышение для певца. Внизу был изображен Аджадж верхом на коне, чуть повыше управляющий Кадри с пышными усами, одетый в красивую абу, а еще выше Габалауи, держащий на руках тело Рифаа, готовясь перенести его из могилы в свой сад. Но Арафа лишь на мгновение задержал взгляд на картине и поспешил пройти в дальний угол, где восседал Аджадж в кругу своих помощников и приспешников. Футувва с презрительным высокомерием следил за приближающимся юношей, словно гипнотизируя его своим взглядом. Встав перед Аджаджем, Арафа поднес руку к голове и сказал:
– Приветствую тебя, футувва, наш покровитель и защитник. Счастлив видеть тебя.
В узких глазах футуввы мелькнула насмешка.
– Хорошо говоришь, парень! Но хорошо говорить – мало! Хотелось бы знать, каков ты в деле.
– Ты узнаешь это в ближайшее время, если пожелаешь.
– У нас и своих попрошаек больше чем достаточно! Смягчая гордый тон улыбкой, Арафа произнес:
– Я не попрошайка, муаллим! Я волшебник! И достоинства мои признаны множеством людей!
При этих словах сидевшие в кофейне переглянулись, а Аджадж спросил:
– Что ты имеешь в виду, сын помешанной?
Арафа засунул руку за пазуху, вытащил маленькую, размером с плод ююбы, коробочку и почтительно протянул ее футувве. Тот небрежно открыл коробочку. В ней находился какой-то темный порошок. Аджадж вопросительно взглянул на Арафу. Арафа уверенным голосом пояснил:
– Раствори одну крупинку в чашке чая и выпей за два часа до свидания с женщиной. А потом либо ты будешь благодарить твоего покорного слугу Арафу, либо прогонишь его прочь с улицы.
Все удивленно вытянули шеи, и даже Аджадж не мог скрыть, что слова Арафы заинтересовали его. Но все-таки он с деланным безразличием обронил:
– И это все твое волшебство?
– Еще есть у меня редкие благовония, чудесные снадобья, я знаю медицину и свойства лекарств, могу лечить от разных болезней и хворей, от бесплодия и слабосилия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142