– заохал Закария.
– Лахита рассказал мне ужасные вещи о твоем племянничке,– продолжал Саварис.– Я считал его разумным юношей, а оказалось, он безумнее любого безумца. Слушайте меня внимательно. Если я не приму мер, то Лахита сам вас проучит. Но я никому не позволю ущемлять мое достоинство. Каждый должен знать свое место. И горе тому, кто будет проявлять упорство.
Саварис запретил друзьям Касема бывать в его доме. Он сам взялся следить за ними и расправлялся с каждым, кто осмеливался нарушить его запрет. Приблизившегося к дому Касема Садека он ударил, Абу Фисаде дал затрещину, Закарии велел не выпускать Касема из дома, пока буря не утихнет.
Так Касем оказался узником в собственном доме. Никто, кроме Хасана, не приходил навестить его. Но никакая сила на нашей улице не может заточить в тюрьму новости.
В кварталы Габаль и Рифаа просочились слухи о том, что произошло в квартале бродяг: об иске, который собирался предъявить управляющему Касем, о десяти условиях и даже о встрече Киндиля, слуги Габалауи, с Касемом. Новости эти вызвали волнение в душах. Одни смеялись, другие негодовали. Как– то Хасан сказал Касему:
– Вся улица взбудоражена, в курильнях только и разговору что о тебе. Касем обратил к нему свое задумчивое, каким оно стало в эти дни, лицо и сказал:
– Мы сидим взаперти, а время идет.
– Нельзя требовать от человека невозможного,– успокаивающе проговорила Камар.
– Наши друзья полны решимости,– сообщил Хасан.
– Правда ли,– спросил Касем,– что в кварталах Габаль и Рифаа меня считают лжецом и сумасшедшим?
– Трусость испортила людей,– потупил взор Хасан. Касем недоуменно покачал головой.
– Почему потомки Габаля и Рифаа обвиняют меня во лжи? Разве они забыли, что первый встречался с Габалауи, а второй беседовал с ним? Почему же они не верят мне, ведь они прежде других должны поддержать меня?!
– Болезнь нашей улицы трусость, и поэтому они заискивают перед своими футуввами.
Тут с улицы послышался крик Савариса, похожий на звериный рык. Футувва ругался и сыпал проклятиями. Вся семья прильнула к окну и увидела, что Саварис схватил за шиворот Шаабана и орет:
– Что тебя сюда занесло, сукин сын?
Юноша пытался высвободиться, но футувва крепко держал его левой рукой за горло, а правой бил по лицу и по голове. Касема охватил неудержимый гнев. Не обращая внимания на мольбы Камар, удерживавшей его, он бросился к двери. Не прошло и минуты, как Касем, уже стоя перед Саварисом, бесстрашно потребовал:
– Оставь его, муаллим!
Футувва, продолжая избивать свою жертву, огрызнулся:
– Пошел вон, если не хочешь, чтоб я и тебя отделал. Касем крепко схватил Савариса за руку.
– Я не позволю тебе убить его!
Саварис опустил Шаабана, и тот упал без чувств на землю. Схватив корзину с землей, которую несла на голове проходившая мимо женщина, футувва надел ее на голову Касему. Хасан хотел было бросится на помощь другу, но оказавшийся рядом с ним Закария обхватил сына обеими руками и удержал его. Касему удалось снять с себя корзину, все лицо его было в земле, он чуть не задохнулся. Земля засыпала его одежду. Закричала Камар, а за ней Сакина. Прибежал Увейс, из соседних домов повыскакивали мужчины, женщины и дети. Поднялся страшный шум. Закария по-прежнему сжимал руку сына и умоляюще смотрел на него. Увейс подошел к Саварису и сказал:
– Прости его ради меня, муаллим! Многие поддержали его:
– Аллах велел прощать, муаллим!
– Это – родственник, тот – заступник,– злобно ворчал Саварис,– а я по их милости из футуввы превратился в бабу!
– Боже сохрани, муаллим! – воскликнул Закария.– Ты наш господин и краса всех мужчин!
Саварис направился в кофейню, а люди подняли Шаабана и стали приводить его в чувство. Хасан кинулся помочь Касему отряхнуться от пыли, и все после ухода Савариса выражали Касему свое сочувствие.
79.
Вечером того же дня в одном из жилищ в квартале бродяг запричитали, заголосили женщины, оплакивая умершего. Касем высунулся из окна и спросил у торговца семечками, что произошло.
– Шаабан умер, долгие тебе лета,– услышал он в ответ. Пораженный в самое сердце, Касем поспешил к дому Шаабана. Во дворе уже собрались жильцы с нижних этажей. Опечаленные случившимся, они обменивались соболезнованиями и выражали свое негодование. На верхних этажах эхом отдавались голоса других собравшихся там людей. Какая-то женщина сказала:
– Он не умер, его убил Саварис!
– Да поразит тебя гнев Господень, Саварис! – откликнулась другая, а третья возразила им:
– Его убил Касем. Это он все выдумывает небылицы, а наших мужчин убивают из-за него.
Касем пришел в уныние от этих слов и стал подниматься на первый этаж, пробиваясь сквозь толпу, к квартире убитого. В коридоре, возле двери Шаабана, он увидел своих друзей, бледные лица которых освещал укрепленный на стене фонарь. Здесь были Хасан, Садек, Аграма, Абу Фисада, Хамруш и другие. Садек со слезами на глазах молча подошел и обнял Касема. Хасан, лицо которого в свете фонаря казалось мертвенно-бледным, сказал:
– Его кровь пролилась не напрасно! Аграма шепнул Касему на ухо:
– Его жена в очень плохом состоянии, обвиняет нас в его смерти!
– Да поможет ей Аллах! – так же тихо ответил Касем. Хасан, горящий жаждой мести, воскликнул:
– Убийца должен погибнуть!
– Но кто на нашей улице согласиться свидетельствовать против него? – усомнился Абу Фисада.
– Ведь и нам грозит такая же участь,– ответил Хасан. Касем велел ему замолчать, а сам сказал:
– Будет разумнее, если вы не примете участия в его похоронах. А потом мы все соберемся на кладбище.
С этими словами Касем направился в квартиру убитого, отстранив рукой Садека, пытавшегося удержать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142