Но, пожалуй, самой большой победой Касема в этой новой его жизни было то, что он сумел завоевать доверие Увейса, дяди жены. Касем с самого начала выказывал Увейсу уважение и проявлял заботу о нем, стараясь помочь ему в делах. Постепенно Увейс проникся к нему симпатией, отвечал уважением на уважение. Однажды он даже сказал Касему:
– Да, всем суждено ошибаться. Знаешь, я ведь сначала принял тебя за жулика, думал, что ты завоевал сердце моей племянницы, чтобы завладеть ее деньгами и тратить их на свои удовольствия или на то, чтобы жениться на другой женщине. Но ты доказал, что ты человек честный и умный и что Камар сделала правильный выбор.
Как-то, сидя в кофейне Дунгуля, Садек, весело смеясь, сказал Касему:
– Угости-ка нас кальяном, как подобает знатным людям! А Хасан спросил:
– Почему ты не ходишь с нами в винную лавку?
– У меня нет денег,– серьезно ответил им Касем,– кроме тех, что я получаю за свою работу или за услуги дядюшке Увейсу.
Удивленный Садек многозначительно намекнул:
– Но ведь любящая жена – игрушка в руках мужа!
– Но не тогда, когда и муж любит свою жену так же горячо!
С упреком глядя на Садека, он добавил:
– Ты, Садек, как и прочие жители нашей улицы, видишь в любви лишь средство извлекать выгоду!
Садек смущенно улыбнулся, оправдываясь:
– Таков удел слабых! Я не так силен, как Хасан или ты, я не зарюсь на место футуввы, но на нашей улице либо бьешь ты, либо бьют тебя!
Гнев Касема сразу улетучился, и он дружелюбно сказал:
– Да, наша улица удивительна! И ты, Садек, прав, положение наше вызывает отчаяние.
– Эх! Если бы она была такой, какой она кажется жителям других улиц! – воскликнул Хасан.
– Ее называют улицей Габалауи, улицей отважных фу-тувв! – подтвердил Садек.
Лицо Касема стало печальным. Кинув украдкой взгляд в сторону, где сидел Саварис, и убедившись, что футувва их не слышит, он проговорил:
– Им словно неведомы наши несчастья!
– Люди преклоняются перед силой, даже ее жертвы! Подумав немного, Касем продолжал:
– Я признаю лишь ту силу, которая творит добро, такую, как сила Габаля или Рифаа, а не силу жуликов и разбойников.
В это время поэт Тазих повествовал под аккомпанемент ребаба: «И сказал ему Адхам:
– Неси своего брата!
– Не могу,– простонал Кадри.
– А убить его ты смог?!
– Но я не могу, отец!
Адхам сильнее сжал плечо Кадри:
– Не называй меня отцом. У убийцы брата нет ни отца, ни матери!
– Не могу!
– Убийца сам должен нести свою жертву!»
Поэт с силой ударил по струнам, а Садек сказал Касему:
– Сегодня ты живешь жизнью, о которой мечтал Адхам.
– Однако я на каждом шагу сталкиваюсь с тем, что приводит меня в уныние, – возразил Касем.– Ведь Адхам мечтал о жизни без тяжкого труда и о хлебе насущном как о залоге ничем не омраченного счастья.
Все трое помолчали, затем Хасан задумчиво сказал:
– Такое счастье невозможно!
– Оно возможно. Но лишь тогда, когда свободное время и кусок хлеба будут у всех!
Говоря это, Касем подумал, что сам он имеет и деньги, и свободное время, но невзгоды других омрачают его счастье. И он безропотно платит подать Саварису. Поэтому он и хочет занять как-нибудь свой досуг, сделать все для того, чтобы убежать от самого себя. Или с этой жестокой улицы. Наверное, и Адхам, если бы обрел желаемое, тяготился бы собственным счастьем и затосковал бы по работе.
В последние дни в поведении Камар появились какие-то странности, и Сакина объяснила, что это признаки будущего материнства. Сама Камар никак не могла в это поверить, ведь рождение ребенка было ее заветной мечтой. Она чуть не летала от радости. Касем тоже радовался новости и сообщил ее всем своим друзьям и знакомым: о предстоящем событии узнали и в доме дяди, и в мастерской лудильщика, и в лавке Увейса, и в хижине муаллима Яхьи. Камар стала проявлять заботу о своем здоровье и сказала Касему многозначительно:
– Мне нужно избегать всяких усилий. Он понимающе улыбнулся.
– Сакина снимет с тебя все хлопоты по хозяйству, ну а я буду терпеливо ждать.
Камар поцеловала его и с детской радостью воскликнула:
– От счастья я готова целовать землю.
Однажды Касем отправился в пустыню навестить муаллима Яхью и по пути сделал остановку у скалы Хинд, чтобы отдохнуть в ее тени. Он увидел вдалеке пастуха со стадом овец, и сердце его наполнилось сочувствием и желанием сказать ему: «Человек не может добыть себе счастье одной только силой, человек вообще не может добыть счастье силой». Но не лучше ли сказать эти слова футуввам – Лахите и Саварису? Как жаль ему жителей улицы, которые напрасно мечтают о счастье и в конце концов кончают свои дни в грязи и нищете. Но почему бы ему не довольствоваться своим счастьем, закрыв глаза на то, что происходит вокруг? Видимо, этот же вопрос тревожил когда-то Габаля и Рифаа. Оба они могли наслаждаться покоем и жить в мире и благоденствии. В чем же секрет той внутренней муки, которая нас терзает?!
Так размышлял он, глядя в небо над горой, чистое и ясное, если не считать небольших облачков, похожих на рассыпавшиеся лепестки белых роз. Устав смотреть вверх, Касем опустил голову, и внртмание его привлекло какое-то движение на песке. Это оказался скорпион, спешивший укрыться под камнем. Касем быстро взмахнул палкой и одним ударом раздавил ядовитое насекомое. С минуту он смотрел на него, испытывая отвращение, затем поднялся и зашагал дальше.
71.
В доме Касема родилась новая жизнь. Радость семьи разделяли все бедняки квартала. Девочку назвали Ихсан – в честь матери Касема, которой он никогда не видел. С рождением ребенка в доме все переменилось, теперь здесь часто слышался плач, наступили бессонные ночи, появились грязные пеленки, но вместе с тем стало больше радости и удовлетворения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142