Я же выступаю свидетелем на всех свадьбах в квартале Рифаа.
– Какой он рифаит! – презрительно кинул Сантури. – Никто не знает его отца, даже он сам. Его отцом могу оказаться я, или ты, или любой нищий с этой улицы.
– Но сейчас он живет в моем квартале.
– Только потому, что там нашелся пустой подвал!
– Ну и что? Сантури, не выдержав, заорал, брызгая слюной:
– Ты понимаешь, что нарушил законы товарищества?!
– Не кричи, муаллим, не стоит нам, как петухам, наскакивать друг на друга из-за такого пустяка.
– Это не пустяк! Аджадж таким тоном, словно он отдавал своим людям приказ приготовиться, произнес:
– О Аллах! Дай мне терпение!
– Осторожней, Аджадж, не забывайся!
– Будь проклята трусость!
– Будь проклят твой отец! И вот уже взметнулись в воздух дубинки, как вдруг раздался грозный голос:
– Позор вам, мужчины! Все обернулись и увидели муаллима Саадаллу, главного футувву улицы, который появился со стороны квартала Рифаа и остановился на границе двух кварталов.
– Опустите дубинки! – приказал он. Дубинки опустились вниз, как головы молящихся. Саадалла, переводя взгляд с Сантури на Аджаджа, продолжал:
– Сейчас я не хочу никого слушать. Расходитесь с миром. Недостойно мужчин затевать драку из-за женщины!
Противники молча разошлись, и Саадалла вернулся к себе домой.
Арафа и Аватыф из своего подвала наблюдали за тем, что происходит на улице, и не верили, что ночь эта пройдет мирно. Лица их были бледными, сердца трепетали, и в горле пересохло. Они немного перевели дух, лишь когда услышали повелительный голос Саадаллы. Глубоко вздохнув, Аватыф промолвила:
– Как жестока жизнь!
Чтобы успокоить ее, Арафа, ткнув пальцем в свою голову, сказал:
– Мозги у меня работают не хуже, чем у Габаля и чем у великого Касема!
– Надолго ли это затишье? – отозвалась Аватыф, с трудом переводя дыхание.
Арафа с наигранной беспечностью привлек ее к своей груди.
– Если бы все жены и мужья были счастливы, как мы! Аватыф положила голову ему на плечо, прошептав:
– Хотелось бы знать, чем все это окончится. – Ни одному футувве нельзя доверять, – признался Арафа.
– Я знаю это, – подняла голову Аватыф, – и рана в моей душе не заживет до тех пор, пока я не увижу его поверженным.
Арафа понял, что она говорит о Сантури. Глядя жене в глаза, он стал объяснять:
– В твоем положении месть – это долг. Но, отомстив, мы не достигнем желаемого. Ведь нам угрожает не просто жестокость Сантури. Миру и спокойствию нашей улицы угрожает жестокость всех футувв. Если мы одолеем Сантури, кто поручится, что завтра к нам не прицепится Аджадж или Юсуф? Пока не обеспечена безопасность всем, никто не может чувствовать себя в безопасности.
Аватыф слабо улыбнулась.
– Ты хочешь уподобиться Габалю, Рифаа и Касему?
Арафа, не отвечая, поцеловал жену в голову и ощутил исходивший от ее волос запах гвоздики. Аватыф продолжала:
– Но ведь их благословил сам владелец имения, наш дед.
– Наш дед! – с досадой воскликнул Арафа. – Каждый несчастный на нашей улице взывает, как взывал твой отец: «О Габалауи!» Но ты когда-нибудь слышала, чтобы внуки, живя рядом с домом деда, ни разу не удостоились видеть его? Слышала ли ты когда-нибудь, чтобы владелец имения разрешал творить произвол на своих землях и не пошевелил при этом пальцем?
– Но ведь он так стар!
– Что-то я не слышал, чтобы человек мог так долго жить, – с сомнением заметил Арафа.
– Говорят, на рынке Мукаттам живет человек, которому уже сто пятьдесят лет. Господь наш всемогущ!
– Волшебство тоже всемогуще, – подумав, ответил Арафа.
Аватыф посмеялась над мужниным хвастовством и, постучав пальчиком но его груди, проговорила:
– Твое волшебство способно лишь вылечить глаз.
– Его возможности неисчислимы!
– Как же мы беспечны! – спохватилась Аватыф.– Болтаем о том о сем и забыли об опасности!
Арафа, увлеченный своими мыслями, не обратил внимания на ее слова.
– Когда-нибудь мы покончим с футуввами,– говорил он. – Тогда мы снова начнем строить дома и досыта накормим всех жителей нашей улицы.
– Боюсь, что этого не случится до самого Судного дня! Глаза Арафы мечтательно затуманились.
– Эх, если бы все были волшебниками!
– Касем установил справедливость без всякого волшебства.
– Она недолго просуществовала. А сила волшебства не кончается. Не пренебрегай волшебством, моя кареглазая. Оно так же важно, как наша любовь. И так же дает начало новой жизни. Но чтобы проявилось все его могущество, нужно большинству людей стать волшебниками!
– Как же этого достичь? Арафа долго думал, прежде чем ответить:
– Надо установить справедливость, выполнить заветы деда, избавить людей от тяжкого труда и обучить их волшебству.
– Значит, наша улица станет улицей волшебников? Но как же добиться выполнения десяти заповедей, если дед наш прикован к постели и, наверное, не может уже поручить это дело кому-нибудь из внуков?
Арафа посмотрел на жену странным взглядом.
– А почему бы нам самим не пойти к нему?
– Разве ты можешь войти хотя бы в дом управляющего? – рассмеялась Аватыф.
– Нет, конечно, но, возможно, мне удастся войти в Большой дом.
– Славная шутка! – Аватыф легонько ударила мужа по руке.– Только сначала хорошо бы убедиться, что нашей жизни ничто не грозит.
– Если бы я был просто шутником, – с таинственным видом проговорил Арафа,– я бы сюда не вернулся.
Что-то в его тоне встревожило Аватыф, и она подозрительно спросила:
– Уж не собираешься ли ты и вправду это сделать? Арафа не ответил.
– Ты только вообрази, – продолжала Аватыф, – что будет, если тебя схватят в Большом доме!
– А что странного в том, что внук зайдет навестить деда?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142