За последним креслом на секунду задержался, задумавшись: в этом доме не видно никого, кроме слуг, где же господин? Это преступление преграждает путь к нему навсегда. Арафа ощущал глубокое уныние: конец всем надеждам! Он открыл дверь, и свет фонаря ослепил его, как удар молнии. На цыпочках он выбрался на балкон, спустился по лестнице, пересек саламлик и вышел в сад. В тоске и отчаянии он не думал об осторожности. Вдруг спавший в саламлике проснулся и спросил: «Кто здесь?» Арафа прижался к наружной стене дома, под саламликом. Страх охватил его с новой силой. Голос из саламлика еще раз повторил вопрос. Ответом было мяуканье кошки. Арафа медлил в своем укрытии, его удерживал на месте страх совершить новое преступление. Когда наконец все стихло, он припал к земле и пополз к стене сада, отыскивая место, где начинался подкоп. Влез в дыру и вернулся назад тем же путем, которым пришел. Но когда он был уже у самого выхода, чья-то нога ударила его по голове с такой силой, что он едва не потерял сознание.
101.
Опомнившись, Арафа кинулся на ударившего его человека и стал колотить его. Тот закричал, и Арафа застыл, растерявшись, – он узнал голос Ханаша.
Вместе они выбрались из ямы, и Ханаш объяснил:
– Тебя так долго не было, что я решил спуститься сам разведать, как дела.
Тяжело дыша, Арафа ответил:
– Ты, как всегда, совершил ошибку. Но ничего, пойдем скорее отсюда!
Они вернулись на улицу, еще погруженную в сон. Увидев мужа, Лватыф воскликнула:
– О господи! Почему у тебя кровь на руке и на шее?! Умойся!
Арафа вздрогнул, но ничего не сказал. Собрался пойти умыться и неожиданно упал, потеряв сознание. Аватыф и Ханаш с трудом привели его в чувство, усадили на тахту и сами сели рядом. Арафа чувствовал, что уснуть он не сможет, сон для него сейчас еще более недостижим, чем Габалауи. Он был не в силах в одиночку нести бремя своей тайны и рассказал Xанашу и Аватыф все, что случилось этой злосчастной ночью. Кончив рассказ, он увидел, что две пары глаз смотрят на него с ужасом и отчаянием.
– Я с самого начала была против этого плана, прошептала Аватыф.
Ханаш, которому хотелось смягчить ужасное впечатление от услышанного, заметил:
– Это нечаянное преступление.
– Но оно отвратительней всех преступлений Сантури и других футувв, продолжал казнить себя Арафа.
– Вряд ли на тебя падет подозрение, – успокоил его Ханаш.
– Но я убил ни в чем не повинного старика! Быть может, того самого слугу, которого Габалауи посылал к Касему! После горького молчания Аватыф предложила:
– Не лучше ли нам лечь спать?
– Ложись, – молвил Арафа, – мне сегодня не уснуть. Все снова погрузились в печальные размышления. На этот раз молчание нарушил Ханаш.
– Так ты не видел Габалауи? И даже не слышал его голоса?
– Нет, – грустно покачал головой Арафа.
– Но ведь ты разглядел в темноте его кровать!
– Так же ясно, как мы видим отсюда Большой дом.
– Я-то думал, что ты задержался, беседуя с ним!
– Находясь снаружи, легко вообразить себе все что угодно!
Аватыф, встревоженная лихорадочно возбужденным видом Арафы, уговорила его прилечь. Но он отказался, зная, что сон к нему не придет, хотя его и вправду лихорадило, голова была горячей и мысли путались.
– Жаль, – не мог сдержать своего огорчения Ханаш,– ты был в двух шагах от завещания и не заглянул в него. Лицо Арафы исказилось от боли.
– Увы, все наши труды пропали даром,– не унимался Ханаш.
Арафа упрямо вскинул голову, в тоне его прозвучала решимость:
– Во всяком случае, одно я понял твердо: мы должны рассчитывать только на волшебство, которым владеем! Разве ты не знаешь, что я решился на это безумие, побуждаемый мыслью, которая раньше никому не приходила в голову?!
???книга волшебств.???
Арафа пришел в еще большее возбуждение, выдававшее его душевные терзания.
– Мы скоро доведем до конца опыт с бутылкой, вот увидишь! – воскликнул он. И она очень поможет нам, если придется защищать свою жизнь!
– Лучше было бы,– вздохнул Ханаш,– если бы ты смог проникнуть в Большой дом и повидать его хозяина с помощью одного лишь волшебства, не прибегая к рискованным затеям.
– Возможности волшебства безграничны. Сегодня я владею всего-навсего несколькими рецептами да изготовляю бутылку, которая будет служить и для защиты, и для нападения. Но мы не можем себе даже вообразить все, на что способно волшебство.
Молчавшая до сих пор Аватыф произнесла с досадой:
– Не следовало и пытаться проникнуть в Большой дом. Дед наш живет в одном мире, а мы совсем в другом. Если бы тебе и удалось поговорить с ним, пользы от этого разговора не было бы никакой. Наверное, дед наш давно позабыл и про имение, и про футувв, он и думать не думает о своих внуках и об улице, на которой они живут.
Без видимой причины Арафа вдруг вспылил, но он был в таком состоянии, что от него можно было всего ожидать.
– На нашей улице,– гневно сказал он,– живут одни гордецы да невежды. Что они знают?! Ничего. Слушают россказни поэтов, а сами пальцем о палец не ударят. Считают улицу свою центром мироздания. А на самом деле она пристанище жуликов и нищих. Вначале же, пока не явился наш дед, на ее месте вообще была пустыня, где обитали лишь насекомые.
Ханаш недовольно поморщился от этих слов, а Аватыф, смочив тряпку, хотела приложить ее ко лбу Арафы. Но он отстранил ее руку и продолжал с жаром:
– Я владею тем, чем не владеет никто, даже сам Габалауи. Волшебство даст нашей улице больше, нежели Габаль, Рифаа и Касем вместе.
– Хоть бы ты уснул! – взмолилась Аватыф.
– Я не усну, пока не утихнет пожар, пылающий в моей душе!
– Скоро утро,– напомнил Ханаш.
– Утро не наступит до тех пор, пока сила волшебства не избавит улицу от футувв, не очистит души от ифритов и не принесет всем жителям довольство, которого не могут дать никакие доходы от имения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142