— Доброе дело, говоришь. За добро иной раз платят злом, Кутуйан-мирза, а это немалый грех.
Кутуйан, конечно, понял намек.
— Вы правы, болуш. Двоедушие непохвально и никого обрадовать не может. Как говорят мудрые люди, от доброго жди благородства, а от дурного — пакости. Бывает, что тень дурного поступка людей двоедушных падает на весь народ. Но ведь народ не виноват. Истинно виновны другие, да падет на их головы проклятье. К сожалению, беда не различает, кто хорош, а кто плох.
Рыжеватые брови Байсала расправились, но он молчал. Молчали и остальные.
В тревоге смотрел на болуша Кутуйан: неужели откажет, неужели не забудет зло ради такой причины? Да ведь, в конце концов, что бы там ни было на выборах, болушем-то стал он. Байсал, в свой черед, вспоминал сейчас наставления отца, особенно его слова о том, что каждый поступок имеет свои последствия. Доброе дело иной раз окупается в будущем, об этом никак нельзя забывать. Кроме того, Байтик, исходя из каких-то своих расчетов, советовал сыну поддерживать добрые отношения с Бала Кутуйаном. «Правильный малый, от него подвоха не жди» — так говорил отец, а он зря не скажет.
— Ты прав,— сказал Байсал,— беда не различает, кто хорош, кто плох, кто ездит верхом, а кто пешком ходит. Для нее все только жертвы, дожидающиеся своей очереди. Значит, догдура2 вы хотите? Так?
— Да, болуш.
Байсал наклонил голову.
1 Калам — тростниковое перо.
2Догдур — искаж. «доктор».
— Ладно. Мы поговорим. Еще что-нибудь хотите сказать?
Кутуйан поднялся, прижал к груди сложенную камчу:
— Спасибо, Баке. Больше у нас никаких просьб нету.
— Не только с просьбами, можно и просто так к нам приехать...— ответил на это Байсал, вроде бы и не придавая своим словам особого значения.
Кутуйан поклонился:
— Нет ничего более ценного, чем добрые отношения между родичами. Нынешнее наше положение вам известно. В более благоприятное время вдруг и вы навестите нас.— Он поклонился еще раз.— С вашего разрешения мы уезжаем. Желаем вам доброго здоровья.
Не поднимая головы, Байсал смотрел вслед Кутуйану и Бекболоту. «В более благоприятное время...» Так, так.
У стойбища Бекболота, которое находилось в затишной лощине возле Джара, их встретила его жена.
— Приехали?..— Она запнулась.— Ну, благополучно?
Она явно избегала смотреть им в глаза, да и говорила
как-то странно...
— А, это ты, Буке! — Бекболот спрыгнул с седла. — Что- нибудь случилось? Как вы тут? Где Саякбай?
— Он спит.
— Жара у него нет?
— Да пропади оно пропадом.— Буке опустила лицо, потом повернулась к Кутуйану: — Что говорит болуш? Если помощи в скором времени не дождемся... ох, господи, вдова Сары умерла. — Женщина заплакала.— Несчастные дети, и отца потеряли, и теперь вот матери не стало.
— Когда это случилось? — Кутуйан побелел.
— Нынче утром.
— Значит, и до их аила добралась оспа, и у них началось! — Кутуйан натянул поводья.— Беке, медлить нельзя. Пока мы дожидаемся ответа из города, нам нельзя сидеть сложа руки. У нашего народа есть старинное лекарство — арча. Я возьму с собой несколько парней, и поедем с ними в горы за арчой. Ее дымом надо окурить все юрты до одной, чтобы уберечься от заразы. А ты тут собери всех, кого сможешь, и возьмите аил под наблюдение. Следите, чтобы никто не мотался туда-сюда... надо это просто запретить. Ну ты сам понимаешь. Ладно, я поехал.
— Кутуйан! — Буке рванулась за ним — догнать, чтобы хоть чего-нибудь отведал.
Но он был уже далеко.
Времени прошло с неделю, а от Байсала никаких известий. Дошли только слухи, что не о помощи другим думали Байсал и Байтик, а лишь о том, как бы себя уберечь. Байтик удрал в Беш-Кунгей, Байсал — в долину Шоролу, защищенную со всех сторон.
А между тем людей постигла новая беда: ударили жестокие морозы. Снегу навалило невпроворот. Реки замерзли.
Кутуйан беспокоился о семьях, застрявших на зимовьях в горах. Он сказал товарищам, вместе с которыми развозил по аилам густо пахнущие смолой ветки арчи, чтобы ехали дальше, а сам свернул на плоскогорье Далы. Слава богу, ни он, ни его помощники пока не заболели.
Уже за полдень спустился он с плоскогорья и выехал на прямую дорогу, когда увидел, что навстречу ему подымаются от сада Тезека несколько человек верхами. Кто бы это мог быть? Кутуйан свернул вправо, перебрался через небольшую замерзшую речку и снова выехал на ровное место. Всадники были уже совсем близко, и Кутуйан узнал их: Саты- бий, Илебай, Дадый...
Кутуйан подъехал и поздоровался. Оказалось, что они были у Абдыракмана. От оспы умерла его теща... Дальше двинулись вместе, Кутуйан — в середине. О прошлом не вспоминали, как будто ничего и не было. И разговор шел самый обыкновенный.
Тем временем на дорогу с берега реки поднялся какой-то человек; должно быть, заслышав конский топот, он, постукивая палкой впереди себя, как это делают слепые, вышел на середину дороги и остановился. Вид у него был странный — пугало какое-то, не человек. На голове огромная остроконечная шапка дервиша, одет он был в рваный желтый халат без подкладки, обут в чокои с короткими голенищами. Чокой на левой ноге прохудился, сквозь дыру торчали голые багрово-красные пальцы. Растрепанная, клочковатая, совершенно белая борода спускалась до пояса. А волосы! Косматые, как у ведьмы из страшной сказки, длинные, разлохмаченные, болтались они по плечам и по спине. Но самое страшное — глаза. Широко раскрытые и устремленные куда- то в пустоту: веки воспаленно-красные, загноившиеся; на впалых щеках застыли полоски желтых от гноя слез.
Через плечо у этого непонятного существа висел неряшливо завязанный узелок, на боку болтался комуз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92