И жгут играть, на конях состязаться, может, и козлодрание устроим. Хоть и пострадало племя кунту, но мы еще живы и покажем канаевским, кто мы такие!
Кутуйан поднес к губам чашку с кумысом и начал пить. Ненароком заметил молодуху Какылдак, она о чем-то оживило переговаривалась с подругами, то и дело они, наклоняясь друг к другу, что-то особо важное шептали на ухо и Иигом заливались смехом. Чуть поодаль стояла, накручивая на палец кончик одной из косичек, девушка в длинном цве- ) и том платье с оборками. Она не принимала участия в пощем песелье, и лицо у нее было задумчивое, неулыбчивое.
Если бы Кутуйан был повнимательнее, он заметил бы, что она к нему все приглядывается исподтишка. Но он увидел ее только теперь, и она показалась ему знакомой. Откуда? Присмотрелся — девушка ответила ему взглядом, улыбнулся — посветлела, улыбнулась и она. Да ведь это же Айдай! Кутуйан поспешил подойти к ней.
— Айдай, ведь это ты? — спросил он и вдруг ощутил незнакомую до сих пор робость перед красивой девушкой.
— Кутуйан...— поднялись тонкие брови, дрогнули яркие губы.— Ах, Кутуйан, уж не во сне ли я вижу вас?
— Айдай, ты совсем взрослая... как ты живешь?
— Хорошо, Кутуйан, только...— Айдай запнулась.— Только моя Бегаим-джене...
— Да, я знаю.— Кутуйан вздохнул, ему вспомнились дни на джайлоо, Казат, Аим-апа...— Что поделаешь, такова судьба... Слушай, а что мы тут стоим, в стороне ото всех? Пойдем и мы играть.
Игры кончились уже в сумерках. Обычно их проводят по ночам, но на этот раз намеренно устроили днем, чтобы все в округе знали про них. Были и скачки, и борьба, и даже козлодрание. Кутуйан во всем, кроме козлодрания, успел принять участие. Уважил неотступную просьбу матери: игра опасная, в ней легко получить увечье. К такому привыкнуть надо, а где ему было привыкать?
Праздник кончился, люди разъехались.
4
Кутуйан был счастлив, что вернулся к своим. В самом деле, что за жизнь без родного народа, родной земли? Никакого смысла в ней нет. Как говорится, чем быть султаном у чужого народа, лучше быть подметкой у своего. И еще старики говорят: «На чужбине и солнышко не радует, а над родной землей и черные тучи не страшат».
Что касается черных туч, то над головой Кутуйана их довольно, но есть в них и светлое окошко: Айдай.
Наступили холода, зима была у порога. Если весной никто не пахал, то осенью нет и урожая. А как прокормить зимой скотину, если пасти ее негде, хоть бы и по той же стерне?
Байтик ведет себя все так же. Никаких вестей от него. Высоко занесся, ни до кого ему дела нет. И ни до чего.
За примерами далеко ходить незачем, взять хотя бы недавний случай — из ряда вон выходящий. Перерезали косяк отборных кобылиц, принадлежавший Байтику,— и сделали
это намеренно, чтобы выразить свою обиду и недовольство.
Когда по этому поводу держали совет, позвали и Кутуйана. Он явился — как не явиться, ежели зовут сильные мира сего? Кого только там не было, начиная от Базаркула!
— Нельзя сказать, что мы остались без скота. Слава богу, есть еще. Не в этом дело, а в том, что старый хитрец нас не считает ровней, смотрит на нас сверху вниз, поганец этакий! Надо его проучить! — начал разговор Тойчубек.— Пусть читает свой намаз. А если он разъярится, мы ему покажем его место. Вот так.
— Что там покажем! — возразил ему Саты-бий.— Он перед нами в долгу и не обеднеет из-за одного косяка.
— Вам, конечно, лучше знать,— не без насмешки сказал Кутуйан,— но я считаю, надо бы подумать, прежде чем нападать.
— Разве мы не думали? — огрызнулся Саты-бий.
— Нет, как видно, хорошенько не подумали.
Тойчубек повернулся к Кутуйану.
— Давай-ка, сынок, выскажи свое суждение,— предложил он,— а мы послушаем.
Кутуйан начал спокойно, по-взрослому:
— Родичи, я, может быть, и не прав, не знаю. Давайте обсудим. Не совершить бы нам непоправимой ошибки. Даже если Байтик не вступает с нами в отношения по злому умыслу, мы сами не должны поддаваться злым умыслам и враждебности. Мы один народ, корень у нас общий. Хотя бы из уважения к нашим общим предкам не следует нам искать ссоры. Ведь мы видели, к чему приводят вражда и рознь, мы это испытали. Кто бы там ни вступал в раздоры, отозвались они на всем народе. Теперь вы предлагаете напасть на косяк кобылиц. Подумайте, на что нам опереться, взвесьте наши силы. Нет, это дело настоящее, нужно от него воздержаться. Никакой пользы нет от пустых раздоров, лучше всего довольствоваться тем, что имеешь.
Слушали его сосредоточенно. Даже Саты-бий молчал и, что-то обдумывая, ковырял землю рукояткой камчи.
Первым поднял голову Бай.
— Нам и самим этого не хочется,— сказал он.— Но мне не нравится, что он пренебрегает нами.
— Не тебе одному,— ответил Тойчубек,— всем нам солоно. С одной стороны, в словах Кутуйана есть справедливость, по каково нам выглядеть трусами, каково нам молча сносить обиду? У нас тоже есть самолюбие. Кто мы такие, чтобы даже не удостоить нас словом привета? Что мы, ниже всех? Люди
теперь судят и рядят: мол, закатилось солнце племени кунту, можно с ними не считаться. Не-ет, наше солнце еще не закатилось! И нечего нас пугать. Я так считаю: мы должны напасть на его косяк. Пусть знает, что оружие наше не заржавело.
На совете присутствовал и тот джигит, что привел Кутуйана на игры,— он, как узнал потом Кутуйан, был из джигитов Тойчубека.
— Тойчуке говорит верно! — заявил он и подкрепил свои слова взмахом зажатой в руке камчи.— Нужно спустить Байтика с небес на землю. А кто боится, тот пускай овец пасет. То да се... Что тут долго разговаривать, мы не на сармерден1 собрались. «Народ, народу будет плохо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92