Мы все обсудили заранее, а вас пригласили для того, чтобы
1 Хаджи — человек, совершивший хадж — паломничество в священный город мусульман.
осведомить о нашем решении. Я дала согласие. Даст бог, сбудется чистое желание вашего господина.
Ее слова встретили общую поддержку. Умный человек по-умному и рассуждает, к чему поддаваться мелочным расчетам и пустому самолюбию?
Гости просидели долго.
Но вот наконец произнесена благодарственная молитва, скатерть убрали, и люди начали разъезжаться по домам.
Саты-бий не двинулся с места...
Снова расстелили достархан.
Саты-бий, держа в руке пиалку с чаем, заговорил первый:
— Баке, поля уже совсем голые. Не пора ли подыматься на зимовку. Не вышло бы чего худого для нас, мало ли спорят из-за угодий...
Бай кинул на Саты-бия косой взгляд.
— Что это ты завел речь о зимовье? Хочешь, по своей привычке, в сторону увести?
— Нет, Баке, я об этом заговорил не просто так, кое- что хочу сообщить важное,— отвечал Саты-бий и, опустив голову, принял такой вид, будто бы обдумывает, с чего начать.
Все, кто был в юрте, насторожились: куда он повернет?
Бай, все так же искоса глядя на Саты-бия, поторопил
его:
— Ну, я тебя слушаю...
Саты-бий опять-таки очень осторожным движением поставил пиалу на скатерть, неторопливо вытер платком рот и лицо и сказал:
— Я не случайно сказал о зимовье, Баке, очень уж ты надолго тут задержался. Я, как ты знаешь, побывал в долине, там посмеиваются: дескать, Бай решил получше унавозить Ден-Сай. Устал кочевать с летовки на зимовку, хочет джатаком заделаться.
И тут в разговор вступила Бегаим, которая до сих пор сидела тихо, из скромности прикрыв рот и подбородок нижней полосой элечека.
— Вижу, вы разговорились, про чай совсем забыли,— сказала она и, повернувшись к двери юрты, попросила: — Невестушки, вы бы подали кумыс...
Голос Бегаим словно вывел всех из забытья, и она, не подымая головы, продолжала:
— Вы здесь собрались, люди, народом уважаемые и о народе пекущиеся,— негромко говорила женщина.— В шутку ли, всерьез, а придется и мне кое-что сказать. Конечно, наше дело женское, наша забота — семейный очаг беречь,
чтобы огонь в нем не угасал, чтобы вам, мужчинам, было дома отрадно. Однако и мы по мере сил стараемся поддерживать ваше достоинство... Тут говорили о перекочевке... Кажется, виноват в этом деле не ваш господин Бай, а я. Наверное, неправильно я поступила. Вы хорошо знаете, что наш племянник находится в Верном1. В конце прошлого месяца прислал письмо, сообщил, что, может быть, приедет к нам. Вот мы и ждали. Это я уговорила мужа отложить кочевку. Горы это горы. Куда ему деваться, если вдруг приедет, а нас нет...
Саты-бий снял с головы калпак и положил на колени, а чеплашку2 сдвинул на лоб.
— Ну-у? — только и сказал он.
— Вчера мы получили известие. Племянник просит прощения. Не сможет побывать у нас, по учебе посылают его в Россию.
— Вот оно что! Ну что же, он юноша умный, сообразительный, пускай себе едет.— Саты-бий снова задумался.— Только ведь земля-то русская... Времена изменились. Таким юношам, как он, больше бы пристало учиться в Стамбуле или в Каире... Да, изменились, изменились времена. Отец у него хаджи, стало быть, знает он народ и земли мусульман. Каково-то будет молодому человеку среди иноверцев...
Бай возразил:
— Все зависит от самого молодого человека. Если он истинный мусульманин, он не оставит свою веру, куда бы ни попал. Пока у тебя есть отец, познавай народ, а когда у тебя есть конь, познавай землю. Хаджи — человек мудрый и не зря дал сыну благословение. Наука есть наука. Получит воспитание и образование, узнает язык. Разве это худо? Худо быть неграмотным. Что мы приобрели с нашей неграмотностью? Есть конь в загоне да плеть в руках, вот мы и довольны. Я считаю, что истинное богатство — в науке. Разве хаджи не понимает этого? Он не то что мы, он смотрит в корень, вот как!
Саты-бий был, с одной стороны, весьма удивлен непривычным красноречием Бая, а с другой — удручен тем, что сам высказался невпопад, и попытался поправить дело:
— Да, Баке, ты говоришь верно. Я ведь не против учености, я только опасаюсь за юношу из-за его молодости
1 Верный — старое название (до 1921 г.) Алма-Аты.
2 Под шапкой у мужчин-мусульман, по обычаю бреющих голову, как правило, надета темная неглубокая шапочка — чеплашка.
и неопытности, страшусь, как бы он не отклонился от истинной веры. Бог его поддержит, пусть учится. Он ветка от нашего корня, в будущем — наша помощь и опора, наш заступник. Во всяком случае вреда от этого нам не будет... Ладно, а когда все-таки откочуем? Или ты и вправду решил остаться здесь оберегать джатаков? Кстати...— Он, вдруг спохватившись, окинул всех быстрым взглядом.— Из этих самых джатаков что-то никого не видать.
— Были где-то здесь.— Только теперь Бай поднял голову и повернулся к застывшему у входа в юрту Шишкаре.— Вроде в той юрте, а?
Это было равносильно приказанию позвать их, и Шишкара мгновенно вскочил и вышел.
Немного погодя появились Санджар и Кутуйан. Старик поздоровался и присел слева от хозяина, рядом с ним сел Кутуйан.
— Что, Асеина нет? — спросил у Санджара Саты-бий.
— Он дома. Нездоров,— сумрачно ответил тот.
— Простудился, должно быть.— Саты-бий ненадолго запнулся, но почти тотчас справился с собой и продолжал: — Нужно поберечься. В старости кожа у нас ссыхается, тоньчает, потому и болеем чаще. Да, надо беречься.
— У него к тому же нет жены, а без нее в старости трудно.— Санджар смахнул пальцем слезу.
— Ваша правда,— вступила в разговор Бегаим.— Хорошо еще, что Мээркан-джене ведет у старика все хозяйство, отлично ведет, за Кемпир тоже ухаживает.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92