нет в народе того единства, о котором он слышал всю жизнь. «О каком народе? О каком классе?» — звучали у него в ушах слова Абаса.
...Домой они возвратились поздно, а через несколько дней Абас уехал совсем. До отъезда Кутуйан с ним, можно сказать, не расставался, наговорились они всласть.
Кутуйан поехал провожать Абаса. На прощание они крепко обнялись, пожелали друг другу здоровья и счастья. Оба питали надежду на встречи в будущем: «Ещё увидим- ги!» И вот уже легкая коляска удаляется в желтом облаке ныли, а Кутуйан стоит и смотрит вслед. На душе у него тяжело, и кажется ему, что коляска увозит с собой его светлые надежды, его мечты о лучшей жизни.
Шли дни, Кутуйан не забывал Абаса-мирзу, но дни, про
веденные вместе, иногда казались ему сном — счастливым сном.
Не зря говорится: «Пришла беда — приведет с собой другую». Мало того что народ испытал множество бед во время перекочевки, что, вернувшись на родину, пережил голод,— напала на людей моровая болезнь. Черная оспа! Никто не мог с ней бороться, только молили бога смиловаться и поскорее отвести напасть. Люди пали духом. С каждым днем на кладбище прибавлялось свежих могил.
Что делать? Старейшины кунту собрались на совет и решили послать Бала Кутуйана к волостному. Самим ехать не с руки: яблоко от яблони недалеко падает, болуш Байсал — сын Байтика, и оба, конечно, помнят, какую игру вели Саты-бий и прочие во время выборов. Как бы не вышло из их поездки большого шума. И не поехать нельзя: болезнь распространяется все больше, ползет снизу вверх, в горы, добралась до кунту, а там, гляди, и дальше поползет. Может, Байсал что-нибудь придумал бы?
Посылать к Кутуйану обычного гонца не стали, поехали сами во главе с Саты-бием. Кутуйан как раз собирался куда- то уезжать, но при виде таких гостей вынужден был изменить намерение: невежливо было бы отказать им в уважении и радушии.
Зашли в юрту. Мээркан переполошилась: она никак не думала, что к ним пожалуют такие почтенные люди. Постелила всем коврики для сидения, разожгла огонь в очаге, подвесила чайник.
На самом почетном месте восседал Саты-бий, рядом с ним Джангазы, Маке и Тойчубек-бай. Саты-бий обвел юрту взглядом, поджал губы и приподнял брови: вот, стало быть, и все ваше достояние! Начался обычный вежливый разговор о здоровье и новостях, и уж конечно об осенних «событиях» на Ден-Сае даже упомянуто не было. После чая к Кутуйану обратился Джангазы:
— Мы, Кутуйан, приехали к тебе с предложением. Ты сам знаешь, как страдает наш народ от черной оспы. Каждый день оплакиваем умерших. Если не сумеем ничего предпринять, вымрем. Не следует ли съездить в волость к Байсалу и через Байсала попросить помощи в уезде?
Кутуйан понял, что именно ему предлагают поехать. И он не стал возражать: «Почему я? Съездили бы сами». Все было понятно.
— Да, Джаныке, дело плохо,— отвечал он.— И если вы предлагаете, чтобы в волость поехал я, то с моей стороны
отказа не будет. Вы меня застали, когда я сам собирался ехать к Байсалу.
Все словно язык проглотили. Да и что скажешь? Опоздали они, выходит, со своим предложением. Особенно скверно чувствовал себя Саты-бий. Его маленькие желтоватые глазки так и забегали: выходит, Кутуйан и без них сообразил, что надо сделать, без их совета обошелся.
Долго они не засиделись, а Кутуйан, проводив их, тоже отправился в путь. Мээркан долго-долго смотрела ему вслед, стоя на пороге. И благословляла сына, и молилась за него. Что еще остается матери? Сколько вытерпела она, сколько перенесла хотя бы от того же Саты-бия, пока вырос ее сирота! А нынче Саты-бий явился к ее взрослому сыну с просьбой, вот оно как вышло!..
Была в этот день пятница.
Кутуйан, чтобы не быть одному, заехал по дороге за Бек- болотом, и дальше они двинулись вдвоем. Поблизости от жилища Байсала их встретили два джигита, приняли у них коней и указали на белую юрту: туда пожалуйте, Байсал со своими людьми выехал куда-то. Встречавшие джигиты немедленно отправились за ним. Кутуйан и Бекболот — делать нечего — остались ждать. Очень скоро на дороге показались Байсал и его спутники. Болуш был в шубе внакидку; завидев «новых гостей», повернулся к одному из джигитов и, как видно, спросил, кто эти гости. Джигит только пожал пледами: в спешке даже не спросили имен прибывших. Байсал, делая вид, что не замечает их, спешился и прошел в юрту.
Немного погодя пришел джигит и пригласил Кутуйана и Бекболота к болушу.
Байсал сидел на почетном месте. Кутуйан поздоровался вначале с ним, а затем и с остальными, кто был возле Байсала. То же сделал и Бекболот; им ответили негромким и нестройным хором.
Байсал не стал вести долгие расспросы и речи о разных разностях, как это делал его отец; у него был заведен другой обычай — сразу к делу.
— Ну, Кутуйан-мирза, с чем пожаловали?
Кутуйан приподнялся на коленях — он сидел, подобрав иод себя пятки и выставив колени вперед,— и ответил:
— Мы явились к вам с просьбой, болуш.
Байсал пристально поглядел на него с таким выражением, словно подозревал Кутуйана в невесть какой хитрости.
— Слушаю тебя.— Он сделал знак сидевшему неподалеку от него писарю в островерхой шапочке с кистью, и тот, взяв калам1, склонился над бумагой, приготовившись записывать.
— Вы, наверное, слышали, что нас постигла беда... Черная оспа.
— Да.— Байсал в знак сочувствия свел вместе брови.— Дальше?
— Мы хотели бы, чтобы городское начальство оказало нам помощь. Ведь в городе есть ученые врачи, у них много лекарств. Если и придет спасение, так только оттуда, болуш. Сделайте доброе дело, обратитесь к ним за нас.
Байсал сделался еще мрачней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92