..» А честь народная разве ничего не стоит? Так, ветер один, фу-фу! Если Кутуйан у нас такой рассудительный и справедливый, пускай останется дома и вместе с женщинами сторожит загоны. А мы пойдем!
Кутуйан не обиделся, не вспылил, сказал только:
— Каждый мнит себя героем. Только для геройства должен быть достойный повод, и не так защищают народную честь. На косяк напасть — проявление беспомощности. Низость это. Для защиты чести есть другие пути. Поступайте как знаете, а я против.
И он ушел.
В тот же день угнали косяк и перерезали кобылиц.
Байтик, узнав об этом, сразу догадался, чьих рук это дело. Но когда его джигиты, распалившись, кинулись было вооружаться и подвязывать коням хвосты, он их остановил: спешить некуда, рано или поздно он рассчитается с потерявшими голову родичами, всему свое время.
Не зря Байтик проявил такую сдержанность: как бы ни был он уважаем и богат, как ни привык к тому, что его называли «батыром», старый хитрец прекрасно понимал, что удача ему в последнее время все чаще изменяет. Нельзя слишком перегибать палку, нужна осторожность. Народ, ох, он куда как сложен, с ним держи ухо востро. Буря в народе страшнее бури на море, к тому же в последнее время народ оч-чень изменился, сделаешь что-нибудь без оглядки на него — и полетишь вверх тормашками не лучше чем от землетрясения. Да, да, надо быть осторожным вдвойне.
Прошло уже немало дней, полных тревожного ожидания: не слышен ли конский топот, предвещающий нападение.
1 Сармерден — увеселение, во время которого присутствующие по очереди поют или рассказывают что-либо.
От канаевских никаких известий. Что же это такое? Бывает, пропадет у хозяина хромая овца, и то он ходит ищет, повсюду заглянет, а тут целый косяк, да чей еще, исчез, и никто его не разыскивает.
Смятение охватило умы, и особенно беспокоились «красные шапки». Сами же заварили кашу, а теперь растерялись, не знали, как себя дальше повести. Днем и ночью ушки были на макушке и глаза косили в ту сторону, откуда можно было ждать канаевских. Выходит, ни к чему оказалась вся затея, и неизвестно, чем все кончится.
Словом, неспокойно было в аиле.
Но что же все-таки делать?
Снова собрались на совет и снова толковали о пресловутой «чести». Кутуйан не стал говорить: «Сами начали, теперь выпутывайтесь как знаете», не стал и напоминать, что к его совету в прошлый раз не захотели прислушаться. Что было, то было, и нет никакого смысла ворошить дело прошлое.
— Пора закрыть глаза на старые обиды, теперь надо посетить Байтика,— решительно предложил он.— Без этого не обойтись. Ведь мы тогда поступили скверно.
— Если мы поступили скверно...— начал Тойчубек-бай, запнулся и продолжил: — Значит, ты считаешь, мы должны полностью возместить ущерб?
Кутуйан поднял густые черные брови, похожие на крылья ласточки.
— Не беспокойтесь, Тойчубек-аксакал. Не о том речь, чтобы вернуть убытки, а о том, чтобы отношения уладить, показать свою скромность и уважительность.
— Все равно с пустыми руками не явишься,— возразил Тойчубек, но уже гораздо спокойнее.
— Ясное дело! — вставил свое слов Саты-бий.
— Я тоже так думаю,— согласился Кутуйан, довольный тем, что с ним не спорят в самом главном.— Таков наш старинный обычай. Надо поднести подарок.
Собравшиеся на совет все как один уставились на Кутуйана: какой подарок?
— Подарок подарку рознь,— сказал кто-то.— Надо, чтобы он доставил удовольствие.
— Это уж само собой разумеется!
Бросьте вы! Его ничем не удивишь!
Но ведь Тойчуке прав, с пустыми руками к нему не поедешь. Да и перед людьми стыдно.
Да уж, гляди, на другой день пойдут разговоры, что кунту совсем спятили, бросили камень в озеро, натворили
невесть что, а как дошло дело до мировой, у них ягненка в подарок не нашлось.
— Скажи, Кутуйан,— у Тойчубека снова сделались испуганными глаза,— как нам быть?
Кутуйан едва заметно усмехнулся.
— Это уж как вы сами решите,— ответил он.— Откуда мне знать?
— Но все-таки?
— Ну тогда...— Кутуйан задумался,— тогда, пожалуй, так. Байтика и в самом деле ничем не удивишь. Почета ему не занимать стать, богатства тоже, значит, надо просто доставить ему удовольствие. Что-нибудь белое, как велит обычай.
— Белое, говоришь...— Тойчубек, как видно, понял дело не до конца, зато Саты-бий сообразил сразу и сказал неодобрительно:
— Белое животное.
— Ну и?..— повернулся к нему Тойчубек.
Кутуйан не растерялся:
— Самое крупное животное — верблюд. Надо привести ему верблюда. Белого.
Тойчубек развел руками:
— Где же его взять?
— А вот у Сатыке есть такой верблюд.— Кутуйан скосил глаза на Саты-бия: как он на это? Отдаст или нет?
— Ну что ж, берите,— тотчас согласился Саты-бий.— Для народа мне ничего не жаль.
На самом-то деле очень жаль ему было красавца верблюда, которым любовались все в аиле, особенно хорош он был во время перекочевок. К тому же верблюда этого подарили его младшему сыну, а разве можно подарок передаривать?
На следующий день аксакалы из нескольких аилов, ведя в поводу белого верблюда, направились к Боз-Болтеку.
Байтик принял аксакалов хорошо. Угостили их на славу, оставили ночевать и отпустили с подарками, все как положено. О пропавшем косяке не было сказано ни полслова. Когда гости удалились, Байтик велел провести подаренного верблюда мимо открытой двери юрты: хотел на него посмотреть — и остался доволен. Сын его Байсал, сидевший по левую руку от отца, высказался недовольно:
— Батыр, неужели вы считаете, что удачно обменяли косяк кобылиц на это животное?
— Эх, мирза, на то и родство!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92