Даже трудно поверить, что где-то лежит снег, бушуют метели. Но пора двигаться дальше. Еще три часа быстрой езды по дороге, и мы вновь попадаем в иные условия. Между Боамским ущельем и Фрунзе — типичный зимний ландшафт. Занесенные снегом поля и селения, на дорогах грачи и вороны. Потом столица Киргизии — Фрунзе и длинный путь по железной дороге.
В купе я один. Просматривая путевые заметки и подолгу просиживая у окна, гляжу на покрытые снегом пространства и вспоминаю чудную Иссык-Кульскую котловину. В памяти воскресают аул Торайгир, рыбацкий домик на берегу мрачного и холодного озера, его хозяин Михаил Коныч, метель, Тюп, Пржевальск, потом запорошенные снегом горные ельники. Много необычных картин, впечатлений, много не похожих друг на друга новых людей. И все это за такое короткое время — за 20 дней.

НА МАШИНЕ
За свою жизнь я побывал в разнообразных уголках нашей Родины. Но мне не удавалось посетить Туркмению. А ведь это интересная страна. Большая часть ее огромной территории занята безводными пустынями, и, зная другие наши пустыни — Аральские Каракумы и Кызылкумы, было интересно сравнить их природу с природой пустынь нашего крайнего юга. Ведь последние расположены южнее северной Индии. Посетить Туркмению был и другой повод. Читателю он может показаться неосновательным и даже смешным. Только в Туркмении и Таджикистане водится у нас пустынная куропаточка. Маленькая, красивая птичка с оперением, будто бы запорошенным туркменской пылью, она обитает в невысоких предгорьях. Я никогда не видел пустынных куропаток на воле, и для меня, натуралиста, это был повод, чтобы поехать в Туркмению, а шесть томительных дней пути по железной дороге — не препятствие, чтобы от этого отказаться. Случай вскоре представился, и сейчас я расскажу о своей поездке
по Туркмении.
Раннее московское утро второй половины марта. С чемоданом в руке, с рюкзаком за плечами и ружьем в чехле спешу на вокзал. За ночь выпал такой снег, что мои ноги, одетые в легкую обувь, утопают в сугробах; резкие порывы совсем не весеннего ветра бросают в лицо колючий снег. Долгожданная весна — и вдруг метель, холод. Ну и север! Скорей в метро, в теплый вагон поезда, скорей к югу, к солнцу!
Однообразна и скучна дорога. За окном серое небо и белый снег, а в вагоне сумерки — медленно тянется время.
На третий день пути я поднялся на рассвете и посмотрел в окно. Насколько хватает глаз, назад медленно ползла безжизненная степь, сплошь укутанная снежным покровом. На горизонте она сливалась с мглистым небом. Временами мелькнет бьющийся на ветру чахлый кустик, проползут мимо стекла клубы паровозного дыма, и опять та же безбрежная холодная равнина.
Но что это в пустой, запорошенной снегом степи? Собака? Нет — это злосчастный волк в капкане. Волоча тяжелый капкан, хромая и падая, он медленно пробивается сквозь снежные сугробы в сторону от железнодорожной линии. Несколько секунд, и все это далеко позади, но впечатление останется на всю жизнь. Я ложусь на полку, закрываю глаза и стараюсь заснуть. Но мне не спится, и в голове вновь встает только что промелькнувшая картина: безбрежная снежная равнина, стужа и ветер, и волк в капкане.
Мугоджары — пустынные горы. За окном все та же зима, и кажется, что нас окружают не холмистые увалы, а огромные сугробы снега. На платформе закутанные в овчинные шубы фигуры, лисьи шапки, красные от холода и ветра лица. С грохотом поезд несется вниз, минует последние холмы и обрыва и стремится вперед, в глубину степи.
За станцией Аральское море все меняется, как в сказке. Исчезает снег. Его сменяют поросшие кустарником пески, сера г полынная степь и желтые камыши, а над ними стаи уток. В окна поезда, наконец, заглядывают лучи солнца. С каждым километром к югу все ярче, теплее. Обнаженная земля пахнет горько. полынью, в голубом небе льется песня пролетного жаворонка. Еще двое суток езды. Мы минуем Кзыл-Орду, Арысь, Ташкент, Самарканд и продвигаемся все дальше к югу. Снег, холод позади.
Совсем по-летнему тепло в Ашхабаде. Цветет сирень и колючее иудово дерево. На станции — летние костюмы и уже успевшие загореть лица.
Несколько дней подготовки к выезду, и мы покидаем город Наша полуторка, поднимая мелкую пыль, беспрепятственно катится сначала по бездорожной, ровной как стол пустыне вдоль хребта Копетдаг, а затем круто поворачивает к югу, к загадочным холмам Батхызского заповедника.
На второй день пути мы наблюдали и добыли интереснейшую для нас, орнитологов, птицу. 26 апреля 1878 года в нашей стране в районе Ташкента, близ станции Чинар, был впервые добыт индийский сокол — лаггар. Но включению индийского сокола в список видов птиц нашей фауны мешало одно существенное обстоятельство. На ноге у птицы сохранилась так называемая ногавка — особый ремешок, одеваемый на ручных соколов, используемых для соколиной охоты. Сама ли птица залетела в нашу страну или ее завезли и случайно выпустили охотники-соколятники, оставалось тайной.
И вот в то время как на полуторке мы совершали свой путь, видимо, залетевшая из Афганистана величайшая редкость — индийский сокол, — сидя на телеграфном столбе, беспечно закусывал пойманным грызуном-песчанкой.
— Смотрите, впереди какой-то сокол,— обратил один из нас внимание на сидящую птицу.
Машина быстро подкатила к этому месту, прозвучал мой выстрел, и замечательный сокол попал нам в руки. Обрадованные драгоценной добычей, мы не заметили, как кончилась унылая равнина и началось холмистое предгорье. На подъемах напряженно гудит мотор, машина едва ползет, и мы медленно, но упорно поднимаемся все выше и выше, потом со стремительной быстротой скатываемся в долины и вновь вползаем по крутым извилистым склонам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106