А знаешь, как нужно?! Сейчас у нас с Толькой очередная задача — достать гнездо с яйцами «японки» и добыть с пяток селезней-«японцев», пока они одеты в яркое весеннее перо.
— Так поедемте сейчас,— оживляется Вася.— Позавтракаем и поедем!
— Ну да, сейчас, я так и думал: видишь, ружье, патроны — все захватил, в любую минуту выезжать можно.
И пока мы с Васей, болтая о всякой всячине, уплетали жареную рыбу, Толька несколько раз сбегал на берег и, наконец, сообщил, что лодка в полной исправности.
Под плакучими ивами в тенистом затоне стоит длинная, но, как пушинка, легкая плоскодонка. По форме она не похожа на наши обычные лодки. Сразу и не сообразишь, где корма, где нос плоскодонки: нос и корма одинаковы. Правда, в нос вбита скоба, от которой отходит обрывок заржавевшей цепи; других отличий нет.
С ружьем в руках я удобно усаживаюсь на низкую среднюю лавочку, Толька с длинным шестом становится на самом носу, а Вася — на корме плоскодонки. Мы пересекаем тенистый затон и выходим в русло реки.
Здесь яркое солнце искрится, дрожат, качаются прибрежные ивы. На одно мгновение течение овладевает нами. Но длинные шесты в умелых и сильных руках вновь выправляют лодку и толкают, вернее, бросают ее вверх против речного потока.
— Куда же поедем? — продолжая работать шестом, спрашивает Вася.
— Тебе виднее. Куда хочешь, туда и поедем, лишь бы «японцев» было побольше да на обратном пути на один остров успеть заехать,— отвечаю я.— Там мы в прошлый раз «японку» из дупла выгнали, а добраться не удалось. Громадное дерево, ствол почти голый, и дупло высоко, метрах в шестнадцати от земли.
Мандаринка, или «японка», как ее называют жители Уссурийского края,— небольшая красивая уточка.
— Чудо природы! — восхищенно срывается с языка каждого
человека, кому посчастливится близко увидеть ярко разукрашенного весной селезня.
И действительно, окраска оперения мандаринки поражает красотой и яркостью. Длинный широкий разноцветный хохол на голове, веерообразные золотисто-желтые зеркальца на крыльях и кораллово-красный маленький клювик дополняют необычайную красоту самца мандаринки. Скромно, но в то же время нарядно оперены и самочки этой замечательной утки.
Сказочно красивые уголки населяет птица-сказка на своей родине. Мандаринка не только водяная, но и лесная птица. Где нет среди водоемов старого широколиственного леса, где нет дуплистых деревьев, нет и мандаринки. Как прихотливо разукрашенный поплавочек, плавает она по зеркальной воде лесного затона или спокойно сидит на толстой ветви старого дерева, склонившейся к бурному речному потоку. Необычайная красавица уточка — настоящая райская птица нашей Родины. Кто видел ее на свободе в девственных лесах Уссурийского края, тот никогда не забудет.
Много мы изъездили в день приезда Васи. Сначала, не жалея сил, поднялись вверх по Большой Уссурке, потом, лавируя среди занесенных корчей, пробрались в Бешеную протоку. Стремительная вода подхватила плоскодонку и понесла вниз по узкому руслу сквозь чащу величавого старого леса. В зеленых кронах нависших над водой деревьев порой перекликались голубые сороки, с береговых отмелей поднимались кулики-перевозчики и, как бы вздрагивая над самой водой узкими крыльями и наполняя воздух мелодичным свистом, перелетали на противоположную сторону. Несколько раз попадались и парочки мандаринок, но охота за ними не удалась.
— Не пора ли, ребята, на остров к гнезду мандаринки? Солнце уже за полдень перевалило. Там дичинки поджарим, позавтракаем, решим, как до дупла добираться будем, и, охотясь, поедем к дому.
Наша лодка скользнула в узкую боковую проточку, затем вышла в тенистый затон и, наконец, причалила к берегу.
— Неужели это тот самый остров? — спрашиваю я.
— Ну да, тот,— отвечает Вася.— Только мы с другой стороны к нему подъехали.
— А где же дупло?
— С полкилометра отсюда,— отвечает Толя.
Не могу понять, как можно разобраться в этом лабиринте воды и леса. Полсотни шагов не пройдешь, как на новую проточку наткнешься. В одной вода вправо бежит, в другой, хоть она и близко совсем,— в противоположную сторону. Где вверх по течению, где вниз — ничего не пойму!
— Так ведь эти места, Евгений Павлович, мы за зиму хорошо изучили, когда на охоту за колонком ходили, ловушки на него ставили. Каждую ловушку надо заметить, чтобы, когда проверяешь, найти сразу. А если не ходить в этот лес раза два в неделю целую зиму, то, пожалуй, верно — разобраться трудно.
Мы пересекаем остров и, выйдя к новой бурной протоке, направляемся вдоль берега вверх по течению. Щупленький босоногий Толька идет впереди, указывая дорогу; за ним шагаю я с Васей.
— Теперь совсем рядом,— останавливается наш проводник
и, обернувшись назад, смотрит на меня испытующим взглядом.
«Неужели и теперь не сумеешь найти?» — смеются его глаза.
Ну что можно найти? Настоящая лесная трущоба. Вверху деревья образовали зеленый полог: не видно ни неба, ни солнца. Земли тоже не видно — все заросло папоротником. Не знаешь, куда идешь. Поминутно спотыкаешься о какие-то валежины, проваливаешься в заполненные прелой листвой ямы, путаешься в винограднике. Ну и местечки, есть чем похвастаться!
— Нет, легче мест, чем у нас под Москвой, нет на свете. Куда
захочешь, туда и пойдешь. В хорошую погоду хоть в белых туфель
ках! — говорю я спутникам.— Однако где же дупло, Толя? Я ни
чего разобрать не могу.
Именно в этот момент меня выручает несложная песенка маленькой птички. Это поет крошечная синичка — белая лазаревка. Она пела и в прошлый раз, когда, пробираясь через лесную чащу и производя массу шума, мы случайно спугнули с гнезда утку-мандаринку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106