В редких случаях, вероятно, утка переносит из дупла на воду слабенького утенка. Впрочем, нет ничего особенного, если утята безболезненно совершают прыжки с высоких деревьев. Маленькие утята не только от холода, но и от ушибов, как броней, защищены пышным пуховым покровом.
Я невольно мысленно переношусь на Север, в холодное Баренцево море. В памяти воскресает большой остров. Его высокая часть занята однообразной тундрой: скудная почва, озера, камни, шапки лишайника. Отвесной стеной тундра обрывается к морю. На скалах бесчисленные птицы — белые, черные. Сплошной массой сидят они на карнизах, заполняют воздух, а ниже медленно вздымаются тяжелые волны, катятся к острову и, достигнув прибрежных камней, превращаются в белую пену. Издали глухо шумит море, кричат птицы. Это один из птичьих базаров нашего Севера.
Я иду по тундре. Неожиданно в двух шагах впереди меня появляется гага.
Большая темная утка вперевалку бежит к обрыву; следом за ней бегут пять маленьких пуховичков. Что же будет дальше?
Добежав до края, гага слетает в море, гагачата исчезают в обрыве. Несколько минут спустя с помощью бинокля я нахожу гагу. Преодолевая волны, она отплывает от берега, за ней следом, собравшись в тесную кучку, плывут пять пуховичков: гагачата благополучно спустились к морю.
Если однодневные гагачата способны прыгать с высоких скал, почему бы не прыгать утятам мандаринки с высоких деревьев?
В первом случае внизу голые камни, а здесь земля покрыта травой и валежником.
Знакомясь с образом жизни мандаринки, выясняя, как ее утята спускаются с высоких гнезд на землю, я пропустил время и не собрался взять кладку яиц мандаринки для своей коллекции.
Впрочем, еще не все было потеряно. Рассчитывая найти запоздавшую кладку утки, я с большим увлечением приступил к поискам. И мне улыбнулось счастье. Несколько дней спустя я нашел дупло, куда утка-мандаринка откладывала яйца. Это произошло так интересно, что я не могу умолчать об этом случае.
Однажды в надежде поймать мягкотелую черепаху я осторожно выбрался из чащи к берегу лесного затона и осмотрел его отмели. Черепах на отмели не было видно. В прозрачной воде кружились на одном месте какие-то мелкие рыбешки. Но меня больше интересуют птицы — я орнитолог. И повернув обратно, я только намеревался уйти от затона, как увидел парочку мандаринок. Утка и селезень плавали под нависшей лозой противоположного берега. Осторожно присев на первую кочку, я застыл На месте и стал наблюдать за утками.
Сначала мандаринки вели себя так, как и прочие утки. Они Плавали, время от времени проглатывали пищу. Но вдруг утка, громко крякнув, нырнула. Потом, появившись на одно мгновение, опять скрылась под водой. Испуганный селезень почти повторил Движение своей подруги, однако, когда он появился вновь, утки Уже не было видно.
Издавая мелодичную трель, селезень беспокойно побегал по занесенным сюда в половодье корчам, но потом успокоился. Видимо, он привык к подобным выходкам своей подруги. Еще раз издав призывную трель, селезень перелетел на соседнюю проточку.
Только после этого появилась утка. Она бесшумно поднялась в воздух и, молча пролетев метров сорок, исчезла в дупле старого тополя.
«Так вот в чем дело: значит, несется!» — сообразил я, но все же решил проверить свое предположение. Минут через двадцать утка с шумом и кряканьем вырвалась из дупла, в ту же секунду к ней присоединился селезень, и обе птицы улетели вверх по течению проточки.
Дерево оказалось вполне доступным. Нижнюю часть тополя когда-то расщепило ударом молнии. Несколько выше образовавшейся трещины помещалось дупло, куда залетела утка. «Ну, вот и хорошо,— потирал я руки,— гнездо теперь обеспечено! Остается выждать время, когда утка отложит полную кладку».
Но мои надежды не оправдались. «Не говори гоп, пока не перескочишь»,— вспомнил я пословицу, когда неделю спустя пришел к гнезду мандаринки. Оно оказалось под грозной защитой. В расщепленном тополе поселились крупные осы — шершни.
Прошло много времени. И сколько раз за этот период я упрекнул себя за мягкотелость! Иметь возможность и не достать гнездо мандаринки! Удастся ли еще раз побывать на Дальнем Востоке?. А если даже удастся, найду ли опять гнездо этой утки?
Когда четырнадцать лет спустя я вновь посетил Большую Уссурку, я дал слово осуществить свое давнишнее желание. Вот почему кладка яиц мандаринки в моих глазах, да и в глазах моего юного приятеля Толи, приобрела особенную ценность.
Необходимая нам длинная восьмиметровая лестница была обнаружена в Вербовке, во дворе местной учительницы. Она вела на чердак дома. Но разве здравомыслящий человек решится! даже на короткий срок отдать пожарную лестницу? А с другой стороны, пожалуй, трудно устоять против такого бравого гвардейца, как Вася. Так или иначе, но восьмиметровая лестница на другой день появилась на берегу затона. Мы укрепили ее, уложив поверх лодки, уселись между ее ступеньками и отчалили от берега.
Вот и остров, знакомая лесная прогалина, старое дерево, снизу; оплетенное цветущей черемухой. Я, Вася и Толька общими силами поднимаем лестницу и пытаемся прижать ее к стволу! старого дерева. Но и эта, казалось бы, простенькая затея! удается не сразу. Как бы защищая великана соседа, а вместе! с ним и гнездо утки, упругие ветви цветущей черемухи отталкивают! в сторону нашу лестницу. Но настойчивость — залог победы После ряда неудачных попыток наше сооружение уже прочно? стоит на месте. И теперь, захватив длинный и легкий шест, тонкую бечевку и походный топорик, Вася осторожно поднимается вверх до последней ступеньки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106