Бросая под колеса сено и раскачивая кузов, с невероятным трудом нам удалось преодолеть препятствие и выбраться из глубокой ямы.
Однако торжествовать приходилось недолго. Машина, напрягая все силы, проползала несколько метров и попадала в новую предательскую колею, откуда выбраться было еще труднее.
Впрочем, стоит ли описывать наши мучения? Они продолжались несколько часов кряду и вымотали из нас последние силы. Наконец, впереди появился трактор. Закопченный тракторист уверенно вел его через занесенные поземкой рытвины и ухабы. Вот трактор делает крутой поворот, бросает нам спасательный металлический трос, и мы чувствуем, как машина медленно, но уверенно выбирается из ненавистной ямы на сравнительно ровное место.
К сожалению, это далеко не конец наших мучений — их много еще впереди. Трактор бросает нас, вытащив из ямы, и, попыхивая, спешит по своим неотложным делам. А мы вновь прочно завязаем в глубоком снегу и, уныло поглядывая вдаль на дорогу, вновь ожидаем случайной подмоги.
Темнело, когда с помощью другого трактора нам наконец удалось преодолеть занесенную снегом дорогу и добраться до селения Тюп. Здесь скопилось много машин. Одни шоферы мечтали пробиться к Сары-Булаку, другие стремились в противоположную сторону.
— Ну как там, занесло очень сильно или можно все же проехать?— обратились к Саше сразу несколько шоферов.
В ответ Саша сокрушенно махнул рукой.
— Добрую половину бензина спалил и все-таки только с помощью трактора до моста дотащился,— пояснил он.— А вы из Пржевальска? Как там дорога? — спросил он в свою очередь.
— Примерно с километр дорога никуда не годится, а дальше снега немного, не только на грузовой — на «Москвиче» можно проехать.
«Еще целый километр никуда негодной дороги. Что же делать?» — невольно все призадумались.
— Так как, здесь ночевать или дальше поедем? — ко всем одновременно обратился водитель.— Ну, заночуем сегодня в Тюп а завтра что будем делать? Ведь и завтра пробиваться придется?
— Давайте сегодня закончим с мучением, с плохой дорогой,— предложил Ахмат.
— Даешь Пржевальск! — весело подхватил Саша и полез в кабину.
В полукилометре за поселком Тюп все шоссе оказалось забитым грузовыми машинами. Они стояли, что называется, впритык друг к другу, ожидая, когда передние преодолеют занесенные снегом глубокие рытвины, выйдут на твердую почву и откроют путь задним.
Бесконечно медленно тянулось в ожидании время. Вечер сменился ночью. Множество ярких звезд загорелось на холодном небе. Мороз крепчал с каждой минутой. До локтей закоченели руки, в валенках мерзли ноги. Казалось, не будет конца страданиям. Но именно холод заставил попавших в беду людей общими силами выволочь первую машину из ямы и с напутственными приветствиями отправить к Пржевальску. За первой последовала вторая, за ней третья. Примерно через полтора часа пришла и наша очередь. Вот машина выбирается из низины, медленно поднимается по склону холма и оказывается, наконец, на сравнительно хорошей дороге. Саша набирает скорость, и мы, прозябшие до костей, торжествующие, летим в студеную зимнюю ночь к Пржевальску. Там тепло, там кров, там конец мучениям!
Пржевальск — замечательный городок. В нем много старых древесных насаждений, среди них правильными рядами расположены чистенькие одноэтажные домики. Улицы города — это аллеи. Громадные пирамидальные тополя тянутся по ним, да старые кудрявые березы широко раскинули свои кроны. Здесь и там белеют домики; к каждому из них прилегает обширный фруктовый сад.
Несмотря на позднее время, родственники Марата радушно приняли нежданных странников. Чистенькие комнаты их небольшого домика засияли электрическим светом, в кухне зазвенела посуда: хозяйка спешила обогреть и накормить поздних гостей. А мы тем временем у горячей печки отогрели ноги и руки и счастливые, смеясь не зная чему, уселись за обеденный стол. Было до тепло и уютно! Весело вспоминая о минувших невзгодах, мы пили горячий чай с необыкновенно вкусными пирожками и ели чудные, нежные яблоки. «Не было бы счастья, да несчастье помогло». «А ведь и верно — счастье в контрастах»,— думал Я поздней ночью, сладко засыпая в теплом домике моих новых путевых знакомых.
На другое утро я проснулся с петухами. Привычка вставать спозаранку не изменила мне и после пережитых трудностей, расстелив газету на широком подоконнике, я стал не спеша снимать шкурки с птиц, добытых накануне. Вскоре ко мне подошел сынишка хозяев и молча стал наблюдать за работой.
— Ты в каком классе учишься?
— В четвертом...
— Вот стоишь, смотришь, время теряешь, а уроки когда?
Уроки сделал?
— Уроки? Уроки сделал,— продолжая стоять, ответил он.
На секунду оторвавшись от дела, я взглянул на своего собеседника. Коротко остриженные рыжие волосы, многочисленные веснушки и серьезные — вернее, строгие — глаза делали это некрасивое лицо замечательно симпатичным и привлекательным.
Все еще спали; в комнате мы были вдвоем, и мне захотелось поболтать с мальчуганом.
— Тебя как зовут?
— Как зовут? Зовут Рафаэль.
— А учишься как?
— Учусь? Учусь хорошо. Лаконичны вопросы, лаконичны и ответы. Разговор не клеился.
Позднее оказалось, что Рафаэль не отличался болтливостью. Но все же мне удалось выяснить, что у них есть собака, она охраняет сад, и что на чердаке живут домашние голуби. Однако голубей трудно кормить, птицы поедают много зерна, быстро плодятся, и поэтому голубят приходится отдавать другим мальчикам.
— Двух пискунов отдадим завтра, они в кухне сидят,— пояснил Рафаэль и, сорвавшись с места, принес двух еще нелетающих, но уже подросших и покрытых перьями птенцов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106