Не ходи за мной, здесь посиди! — с этими словами я осторожно углубляюсь в темную чащу леса, откуда время от времени доносится громкое соловьиное щелканье интересующей меня птицы.
А потом около часа настоящего мучения. Неподвижно стою, прислонившись к дереву, с ружьем наготове, ожидая, когда таежный сверчок хоть на одну секундочку появится на открытом месте. Но, увы, бесполезно. Меня едят комары, вспотевшее лицо обжигает мошка, а сверчок-невидимка продолжает оставаться в самых густых и темных зарослях черемухи. Оттуда доносится его голосистая короткая песня. Наконец, я теряю терпение.
— Пойдем отсюда! — кричу я своему спутнику.— Все равно
не добыть этой птицы.
Но неожиданно Толя оказывается рядом. Он бесшумно подполз к дереву, к которому я прислонился. Вся его маленькая фигурка — сама просьба.
— Дайте мне ружье,— чуть не плачет он, протягивая руки.
— На, бери,— охотно передаю я ружье.— Только не очень долго.
С этими словами я выбираюсь из чащи, спешу к берегу протоки,
где холодной водой долго обмываю искусанные насекомыми физиономию, руки и шею. В чаще раздаются выстрелы. Вскоре на отмели появляется и Толя. В его руках не какая-то случайно попавшая под выстрел птица, а тот самый таежный сверчок,
добыча которого всегда бывает сопряжена с большими трудностями.
«Эге, да ведь из этого парнишки, пожалуй, настоящий охотник выйдет!» — рассматриваю я щупленькую фигурку мальчугана с большим ружьем в руках, рассчитанным не на подростка, а на взрослого человека. Мы разводим небольшой костер и, когда дымок отгоняет от нас назойливых комаров, усаживаемся на гальку. Я достаю сумочку с инструментами, не спеша снимаю шкурку с редкой птицы и рассказываю мальчугану о сверчках, о том, как они живут и почему их так называют. Конечно, эти птички на настоящих сверчков совсем не похожи, но зато некоторые из них поют так, как будто сверчок трещит.
- Вот подожди, будем по болотам бродить, я тебе пятнистого сверчка покажу. Когда услышишь, как он поет, пожалуй, сам его сверчком назовешь.
После этого случая с таежным сверчком я решил купить Толе ружье.
— Ружье я тебе куплю, а ты — как это тебе объяснить? — ну, отработаешь его, то есть будешь помогать мне, пока я буду в Вербовке, до отъезда в Москву. Понятно тебе?..
— Понятно,— кивнул головой мальчик.
Купленная одностволка «ижевка» двадцать четвертого калибра оказалась достаточно легка и, к нашему счастью, обладала превосходным боем. Одна беда — для купленного ружья удалось с трудом достать только пять старых патронов. Но и при этих обстоятельствах, получив настоящее ружье, Толька был в восторге. Однако счастье его продолжалось недолго. Дня три спустя он умудрился утопить ружье в таком месте, где река бушевала как лютый зверь: ревела, пенилась, стремительно неся мутную воду сквозь груду занесенных сюда бревен и корчей.
— Ну скажи, наконец, где и как ты его утопил? Видел ты, как оно в воду упало, или не видел? Может быть, оставил где-нибудь на берегу, когда подходил к уткам? — пытался я добиться толку от ревущего мальчугана.
— Нигде не оставлял, где-то здесь оно утонуло. На том берегу на корме лежало, а когда на этот берег приехали, уже не было: я шестом сильно толкался и, наверное, его в воду сбросил.
Такой ответ затруднял поиски. Протока в этом месте достигала метров пятидесяти, а место падения ружья не было установлено. Я бессильно развел руками. Где искать, как искать? Почти бесполезно.
— Утопить такое ружье! Эх ты, разиня!..
— Как я теперь буду жить?! — пуще прежнего заголосил мальчуган.
— Довольно реветь! — прикрикнул я на Тольку.— Ревом не поможешь. Вода спадет, посветлеет, тогда и искать будем, а сейчас молчи, чтоб никто не узнал, где ты ружье утопил. Поедем домой, и, смотри, никому ни слова, как будто ничего не случилось!
Обычно, возвращаясь домой с охоты вниз по реке, мы предоставляли лодку течению и болтали о всякой всячине. Любознательный Толька расспрашивал о других уголках нашей страны, о жизни животных, а я охотно отвечал на вопросы. Весь обратный переезд был для нас настоящим отдыхом после долгих часов иной Раз крайне трудного передвижения на лодке и напряженной охоты.
В этот же несчастливый день, возвращаясь в Вербовку, мы оба молчали. Каждый думал свою невеселую думу. А тут еще изменилась погода: за низкими тучами скрылось солнце, по-осеннему вдруг заморосил мелкий дождь, неприветливо зашумел Ветер. А после этого — ряд бесполезных попыток отыскать и извлечь из воды одностволку. Ружье как будто провалилось сквозь землю. Но надо же его отыскать! — Это что за крючок? — спросил я однажды Тольку, рассматривая метровую палку с привязанным железным крючком на конце.
— Это для рыбы, рыбу этим крючком ловят, когда по Большой Уссурке кета идет.
И Толька рассказал мне о давно известном способе лова. Чтобы отметать икру в верховьях реки, много рыбы иной раз поднимается вверх по течению. Сколько ее идет, представить трудно. Куда ни глянешь — везде рыбьи спины. Вся вода как будто наполнена ею.
— Ударишь по воде этой палкой, всадишь крючок в рыбину и выбросишь ее на берег,— показал Толька, зайдя в неглубокую воду протоки.
— А знаешь, Толя, пожалуй, этот крючок и для ружья пригодится. Привяжем его на длинную палку и будем дно ощупывать. Вдруг за ремень зацепим.
И верно, неделю спустя мне, наконец, удалось зацепить и извлечь из воды одностволку. К радости, она не пострадала от долгого пребывания в воде, а, по словам Толи, будто бы стала бить еще лучше.
Но уже на другой день несносный Толька доставил мне своим ружьем большое огорчение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106