как молодой пирамидальный тополек, поднимается стройное деревцо песчаной акации. По нагретому песку бегают мелкие ящерицы, песчаные круглоголовки, чирикает саксаульный воробей, звонко поют пустынная славка и саксаульная сойка, беспрерывно свистят своеобразные зверьки — песчанки.
Но какая жара здесь в летнее время! Как только вы спускаетесь в котловину, вас обдает горячим воздухом, как из раскаленной печи. И все же вас потянет сюда, и вы не останетесь на мертвых песчаных холмах, где каждый порыв ветра бросает вам в лицо удушливый мелкий песок. Здесь же, в глубокой котловине, знойное затишье, уют и жизнь, а под тонким поверхностным слоем почвы — сырой, почти мокрый песок. В такой-то необычной обстановке в этих частях пустыни Кызылкум и обитает в изобилии замечательная птица пустыни — саксаульная сойка. Путешествовать одному по незнакомым пескам пустыни по меньшей мере небезопасно. Каждую секунду вы рискуете запутаться среди страшного однообразия глубоких котловин и высоко взметенных барханов, и выбраться отсюда к маленькому, затерянному среди пустыни аулу не так просто, как нам часто кажется.
В связи с этим я договорился с Дусеном, чтобы он сопровождал меня во время моих походов, пока я не познакомлюсь с новой местностью. Конечно, я с большим удовольствием нанял бы опытного проводника — старика казаха, но здесь Дусен был единственным достаточно свободным человеком.
— Знаешь, Дусен,— обратился я к своему помощнику, когда мы однажды отправились с ним на охоту.— Птиц для шкурок я сам настреляю, и твоя помощь не нужна в этом деле. Но если ты мне поможешь поймать хотя бы одну живую саксаульную сойку, ты окажешь этим большую услугу. Как только живая сойка попадет в мои руки, я сделаю тебе интересный подарок.— Я имел в виду захваченную с собой банку с конфетами-леденцами и пачку прекрасного чая. Я хорошо знал, что все сладкое для Дусена, как и для большинства подростков,— большое лакомство.
— Согласен помочь мне? — спросил я его. Дусен радостно закивал головой в знак согласия.— Только помни, Дусен,— пояснил я,— тресен тургай керек (живую птицу нужно), понял?
— Белем (понял),— кивнул головой парень.
Саксаульная сойка не боится человека только там, где ее
не трогают. Но если ее начинают преследовать или хотя бы обращать на нее внимание, сообразительная птица сразу становится недоверчивой и осторожной.
«Чир-чир-чире»,— услышал я мелодичную звонкую трель, как только мы спустились в одну из ближайших котловин. В тот же момент я увидел и птицу. Она быстро поднялась над деревьями саксаула, затем высоко закинула назад крылья и каким-то особенно красивым полетом спланировала на землю. В ответ на призывный крик в нескольких шагах откликнулись другие птицы; их звучные голоса так и напоминали звон серебряных колокольчиков. При виде обилия соек я решил не спешить с охотой. Настрелять их всегда успею, сейчас же я хотел познакомиться с птицами в их родной обстановке. Я пошел к кусту, за которым скрылась одна из соек.
Когда до сойки осталось не более двух метров, она ловко выскользнула на песок, сделала три-четыре больших прыжка, помогая при этом взмахами крыльев, а затем, высоко подняв голову и выпятив грудь, с замечательной быстротой «укатилась» за ближайший куст саксаула. Повторив свой прием несколько раз и каждый раз меняя направление, птица, наконец, далеко отлетела от беспокойного места. Закинув ружье за плечи, около часа следовал я за перебегающими саксаульными сойками, а сзади меня, недоумевающий и недовольный, плелся Дусен. Ему было непонятно мое странное поведение. Когда же, наконец, я застрелил одну из саксаульных соек и она забилась на песке, Дусе, схватил ее и, повторяя: «тресен, тресен (живая, живая)», поспешно сунул бьющуюся птицу мне в руки.
— Нет,— протянул я,— мне нужна такая живая птица, которую я смог бы живой увести в Джулек, а потом в Москву, а эта, как видишь, уже перестала двигаться.
Мои слова повергли Дусена в уныние. Видимо, вся канитель с сойками ему надоела, и он мечтал уже вернуться к своей обычной, спокойной жизни.
Заряд дроби второго выстрела случайно выбил все маховые перья крыла другой саксаульной сойки. Птица была невредима, но полностью утратила способность летать. Положив на землю ружье и сбросив с себя все лишние веши, я кинул ся ловить саксаульную сойку-подранка. Однако она с такой быстротой перебегала открытые участки песка и так умело использовала каждый куст саксаула, что мои попытки оставались тщетными. Я понял, что поймать этого иноходца одному человеку почти невозможно. Правда, со мной был Дусен. Но вместо того чтобы помочь мне в лоВле саксаульной сойки, он пытался догнать меня. Оказывается, ему было необходимо теперь же выяснить — живая ли эта, по моим понятиям, птица.
— Я, я — тресен (да, да — живая),— закивал я головой, когда, наконец, понял, что от меня нужно Дусену, и тогда мы уже вдвоем бросились ловить птицу.
Но как же ее было трудно поймать! Через полчаса мы были совершенно измучены преследованием. Пытаясь схватить птицу среди ветвей саксаула и падая на землю, мы покрылись ссадинами, мой высохший язык в буквальном смысле прилипал к гортани. Ведь в раскаленной атмосфере котловины и так было трудно дышать, мы же как угорелые носились за сойкой. Правда, и перепуганная сойка, видимо, сильно устала. Она все реже решалась перебегать открытые участки и предпочитала вер-теться среди густых ветвей саксаула.
Вот утомленная птица прячется под наклонившийся ствол дерева и неподвижно сидит с широко открытым ртом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106