мне даже
показалось, что в мышцы снова вернулась сила. Я принялся грести в
направлении неизвестной земли, больше всего опасаясь, что волны пронесут
меня мимо. В скором времени прямо по курсу я различил страшные белые
буруны, означавшие скалы; такие же буруны пенились левее. Я понял, что
между ними имеется достаточно широкий проход, и поплыл туда. Мне повезло:
хотя волны и сносили меня в сторону, однако мне удалось проскочить слева
от ревущих бурунов, окатывавших хлопьями пены торчавшие из воды камни.
Море вдруг стало значительно спокойнее; я понял, что очутился в бухте.
Из последних сил я доплыл до берега и, пребольно стукнувшись коленом
о какой-то камень, выполз на песчаный пляж. Я понимал, что на неизвестной
земле меня может поджидать множество опасностей, от хищников до дикарей.
Но я был не в состоянии даже встать; все, на что меня хватило - это
отползти подальше от кромки прибоя, чтобы тут же провалиться в сон.
Когда я проснулся, солнце стояло уже высоко. Я поднялся, отряхивая
песок, и с удивлением огляделся. Остров явно был обитаемым, и жили здесь
отнюдь не дикари - или, во всяком случае, не только дикари. По пологому
склону к морю спускалась широкая лестница; последние ее ступени уходили в
воду - об одну из них я, очевидно, и ударился накануне. Наверху лестница
завершалась площадкой перед открытыми воротами; их створки украшало
чугунное литье, а столбы - резьба по камню. Налево и направо от ворот шла
невысокая каменная ограда, оканчивавшаяся двумя башенками; из бойницы
каждой торчал позеленевшей ствол небольшой пушки. Это грозное оружие
представляло собой определенный контраст с гостеприимно распахнутыми
воротами; но я поверил воротам, а не пушкам, и стал подниматься по
лестнице.
С каждым шагом мне все более открывалась панорама величественного
здания, и, наконец, когда я вошел в ворота, оно предстало мне во всем
своем великолепии. Могучие угловые башни и стройные островерхие башенки,
колоннады, портики и висячие галереи, скульптуры, поддерживающие балконы и
украшающие крыши - несмотря на некоторую эклектичность, все это выглядело
удивительно гармонично и совершенно. Могу с уверенностью сказать, что
никогда, тем более в теперешнюю эпоху, я не видел более замечательного
произведения архитектурного искусства.
Меж тем видны были и признаки запустения: между плитами мощеного
двора буйно пробивались трава, какие-то тропические лианы взбирались
кое-где по стенам, цветные стекла витражей не блестели на солнце из-за
налипшей грязи, а изящное кружево декоративных решеток, как я убедился,
покрывал налет ржавчины. Однако мне не верилось, чтобы такой великолепный
дворец был совершенно покинут, как это случилось, например, с мастерскими
в пещерах. Возможно, это впечатление основывалось всего лишь на открытых
воротах.
По мраморным ступеням крыльца я поднялся к дверям и потянул массивную
ручку в виде львиной головы. Тяжелая дверь отворилась с тоскливым скрипом,
и я вступил внутрь.
Внутри запустение было еще заметнее. Роскошное убранство просторных
зал поблекло; мозаики и фрески потускнели и местами осыпались, пыль и
плесень покрыли картины и гобелены, деревянная мебель рассохлась и
пострадала от жуков-точильщиков. Кисейные занавеси и покрывала рассыпались
в прах; с выступов мебели и граненых подвесок люстр свисали седые космы
паутины. Переходя из залы в залу, я все более убеждался, что дворец давно
уже не обитаем; ничем не нарушенный толстый слой пыли говорил об этом
яснее всех прочих признаков упадка.
Наконец, пройдя наискосок через первый этаж главного корпуса, я
поднялся по плавно закругленной лестнице на второй этаж. Снова передо мной
открылась анфилада комнат; сквозь пыльное стекло двери слева от меня
пробивались солнечные лучи. Я отворил дверь и оказался на открытой
террасе. Снизу доносился шум моря - очевидно, терраса выходила не в бухту,
а на обрывистый берег по другую сторону ограждавшего бухту мыса.
В высоком кресле у балюстрады сидел человек.
Он сидел спиной ко мне, и я мог различить лишь лежащую на
подлокотнике руку и ноги в невысоких сапогах; но этого было достаточно,
чтобы понять, что это не скелет.
- Здравствуйте, - сказал я на языке Соединенных Республик.
Сидевший не шевельнулся и ничего не ответил. Тогда я подошел ближе и
заглянул ему в лицо.
Передо мною был император Элдерик.

53
Длинные седые волосы ниспадали на его плечи; на высохшем коричневом
лице мумии застыла полуулыбка. Конечно, смерть сильно исказила черты,
виденные мною на одной из гравюр в библиотеке герцога; однако мне кажется,
что именно так он и умер - утомленно прикрыв глаза, с легкой улыбкой на
устах. Солнце и соленый ветер защитили тело от полного разложения; триста
лет мертвый хозяин дворца, сидя в любимом кресле над берегом моря,
дожидался своего преемника.
Так вот, значит, где расположено место, недоступное ни воину, ни
варвару, ни дикому зверю! Во времена Элдерика еще существовали морские
суда, но уже тогда они были редкостью; дальнейший же упадок мореходства
полностью отрезал остров от мира. Благодаря удивительному стечению
обстоятельств я проник в одну из самых загадочных тайн теперешнего мира;
но миру не суждено об этом узнать.
Я решил, что похороню императора, как только закончу обследование
дворца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84