Только муталим Мехди сидел спокойно, глядя перед собой.
- Ну, кто ответит?
- Ботоно Ахмад, получается эту вещь можно кушат и одеват, как палтто и… Сколько живу - ттакое не слышал.
Мужчины пожали плечами.
- А Мехди, ты тоже не знаешь?
- Думаю, тамада, это - терпение. Терпеливый вынесет и холод, и голод, и лишения и выйдет победителем.
- Правильно - терпение. Терпение - основа мужества. У кого слабое терпение, тот не станет настоящим воином. Вот сегодня ночью, сидя на голых камнях, испытайте себя. Рассказать вам одну охотничью байку? Случай, говорят, был такой.
- Расскажи, тамада.
- Но давайте беседовать за едой - делать два дела сразу.
В отряде Ахмада строго соблюдались все кавказские традиции взаимоотношений старших и младших, уважительность друг к другу, фамильярность пресекалась на корню. Однако еду готовили и убирали в лагере по строгой очереди. Такова была установка командира.
Ахмад взял в руки кусочек красного просяного чурека, прочитал бисмил, мусульмане повторили за ним священную формулу мусульман, а трое: Ирбек, Вепхия и Саша Малышев перекрестились. И никого это не смутило. Между прочим, читать «Отче наш» и правильно креститься Ирбека и Сашу научил богомольный Веихия.
- Ты, тамада, про случай с охотниками обещался рассказать.
- Верно. Охотники за турами вынуждены забираться на самые недоступные кручи. В первый день взбираются на скалы, находят места для засад, ночуют, а на рассвете второго дня выходят, охотятся. Утром и туры выходят попастись. Так вот два молодых ингуша с плоскости были у горцев в гостях и решили тоже поохотиться. Взяли их с собой горцы. Кое-как взобрались на скалы, приметили места засад. Стали ждать. Наступила ночь. Холодно до невозможности! То туман их накроет - как мокрым одеялом, то пронизывающий ветер. Топали ногами, шевелили руками - ничего не помогает. Горцы-то знали, что надо дотерпеть до рассвета, а у незадачливых охотников терпение иссякло. «О, Господи, какая длинная ночь! - вскричал в отчаянии один из них. - Где ее конец?» «Ты говоришь о ее длине? А я поражаюсь ее шириной!» - отозвался другой, стуча зубами.
Смеялись от души.
- Значит так: завтра, Бог даст, будет ясный день. Все приметы к этому. Как только Зогал-Лоам осветиться первым лучом солнца начнем.
Юркий, как ласка, Мехди несколько раз уходил и возвращался, и что удивительно, шел ли он обыкновенным шагом, бежал ли или полз - его не было слышно. Он появлялся или исчезал словно невидимка.
- Тамада, - шепнул он, улегшись рядом, разреши мне занять позицию вон на той скале.
- На той? - изумился Ахмад, - где ты там уместишься со своим пулеметом. Там и мухе негде сесть.
- Я нашел там место, полуметровая выемка, можно в ней уместиться. Я уже знаю, где они сидят. Свет блеснул. Фонарик. Может, там их командиры сидят.
- Может, и спичку зажгли?
- Может.
- Мехди, а ты не свалишься оттуда в пропасть?
- Нет, тамада. Не бойся. Я пошел, а то светает. Потом могут заметить.
- Иди. Побереги тебя Господь!
Мехди подхватил свой пулемет и исчез меж скал.
Стало совсем светло. Тишина. На небе ни тучки. Сизый туман, что повис над долиной, скоро растаял.
Со своей засады Мехди видел тех энкеведешников, которые укрылись у входа в Долину Оленей со стороны Медвежьего ущелья. Их много. До них шагов триста, не более. Они суетятся и чего-то ждут. Абреков ждут в свою ловушку.
Место, куда поднялся Ирбек с двумя товарищами, называлось Лезвие Кинжала. Заостренный к верху пологий гребень горы тянулся ровно, как кинжал, до самого горизонта.
Ирбек нашел прочный выступ камня и завязал на него веревку.
- Закрепите второй конец. Осторожно.
Каждый привязался поясом к этой веревке. Закрепили мешок с боеприпасами.
Теперь надо ждать утра, вынести тяжелую длительную ночь. Стали ждать, и на этот случай у них есть самое главное - терпение.
- Ирбек, ты спишь?
- Да, вздремнул малость. Вай, уже утро?!
- Воллахи, ты железный человек: залез на самую вершину горы и спит себе, как в пуховой постели. Смотри сюда.
Ирбек вытащил руки из рукавов, повернулся на грудь, уцепился за камни и осторожно глянул вниз: там, в полутораста шагах отсюда на площадке сидели в кружок энкеведешники.
- Что они делают?
- Кушают, завтракают, - ответил Соип, протягивая старшему бинокль.
- Консервы. Рыба кажется. Нет. Тушенка американская. Сволочи! Даже слюнки текут. Восемь человек их тут. А вот еще трое. Все в наших шапках. Отделение. По отделению в каждой засаде. И там со стороны ущелья взвод. Ладно.
Один из энкеведешников развернулся и пальнул в воздух. Ему ответили.
Другой сделал руки рупором и зычным голосом кричал по-ингушски:
- На помощь! Нас окружили! Мы гибнем! Мусульмане! Оарц дала!
Попалили несколько минут и успокоились.
Бати достал из сумки еду, протянул каждому по кусочку чурека и сыра:
- На, Ирбек, подкрепись. Мой дед по этому поводу говорил, что пустой мешок не стоит, а падает.
- А мой дед, Бати, говорил: лучше фасоль в своем котле, чем жирное мясо в чужом котле.
- Как жаль, что наши деды не были знакомы, они бы такую умную мысль придумали, если бы сели вдвоем думать.
Чуть не захохотали, но вовремя опомнились.
- Эх-х! - вздохнул Соип, указывая рукой на Зогал-Лоам. - Чекисты себя до отвала американские консервы едят, а бедному абреку кусочек чурека доесть не дадут. Пора!
Действительно, самый верх шпиля Зогал-Лоама загорелся розовым светом.
Ирбек взял камень величиной с кулак взрослого мужчины и скатил его вниз. Он пролетел метров пятьдесят, ударился о скалу и рассыпался вдребезги, на энкеведешников посыпался целый град камней. Они вскочили и заметались.
- Бати, а ну гранатой их!
Бати выдернул чеку и со всей силой швырнул гранату вниз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91