А?
- Как навсегда? Всего один хлеб. Я такого полхлеба съедаю, когда сильно проголодаюсь. Что навсегда?…
- Мы с тобой сейчас, Бечер, из этого немного покушаем.
Боковым зрением Соандро увидел ужас на лице женщины, а Бечер весь покраснел и на лице появился пот.
- Мы уже кушали…
- Но мед и сыр не кушали. Чуть-чуть попробуем.
Абрек отрезал два тонких ломтика хлеба, намазал густо медом, отрезал по кусочку сыра.
- Бечер, ты съедаешь сыр - потом я. Потом мы с тобой съедим по кусочку хлеба с медом. Но ты будешь есть первый. А потом запьем это: ты сперва - пивом, я потом - водой.
Хозяин сидел, как каменный, выпученные глаза неотрывно смотрели на снедь.
- Кушай! - этот вооруженный человек не шутил. Ничего хорошего взгляд его не обещал. - Бери сыр, Бечер! Бери! Бери!
- Я… Я… не могу это кушать… это… это же…
- Что это?
- Не хорошо это… нельзя кушать… мне милиционер дал… сказал, что посадит, если не отдам тебе…
Он рухнул на пол и пополз к ногам гостя:
- Ингуш, не убивай! Я не виноват.
«Какие странные люди! - подумал Соандро, глядя на обеих супругов, валявшихся у его ног с протянутыми к нему руками. - Только что готовы были отравить безвинного человека, как бешенную собаку, а теперь стоят на коленях, как перед Богом, молят о пощаде».
- Где живет этот милиционер?
- В Райзасте.
- С маленькими усиками под носом? Он всегда ездит на арбе.
- Да.
- А как он тебя узнал?
- Он мой родственник.
- А как он узнал, что я сюда прихожу, если ты ему не рассказал?
Тяжелый вопрос. Супруги стали биться головой об пол, проклиная той день, когда приехали сюда жить.
Соандро собрал «угощение» в сумку, встал и вышел, ни слова не говоря поверженным.
Милиционера нашли мертвым в арбе у ворот своего дома. Лошадь была выпряжена и привязана к забору. Под арбой лежала дохлая собака, перед ней - кусок круглого домашнего хлеба.
Мертвый был распят в арбе за руки и за ноги. Глаза страшно выпучены, из рта - рвота. У изголовья стояла сумка с продуктами.
Никто в Райзасте не понял, что тут произошло. Но в районном отделе НКГБ были осведомленные.
Бечербека и Заиру забрала милиция. Оба рассказали все, что знали. Допрашивал некий лейтенант Майрбек.
Девушка не понимала, чего от нее хотят.
- К тебе ингуш приходит?
- Да. Он хозяин дома, в котором мы живем.
- Как его зовут?
- Не знаю.
- Он часто приходит?
- Когда захочет, тогда и приходит. Посидит. Покушает, что у нас есть и уходит. Он долго не сидит.
- И все?
- Все.
Девушка отвечала абсолютно искренне, а из нее это вытягивали четвертые сутки.
- Ты врешь! - рассердился лейтенант, - ты врешь. Ты лежишь под ним, сука!
- Это неправда. Он даже руки не подает, когда здоровается.
- Неправда!
- Нет, правда. Что вы от меня хотите? Зачем мучаете? Вы же мужчины, осетины.
- Сейчас все выясним. Посмотрим, какая ты честная.
- Кто говорит, что я нечестная?
- Твой дядя Бечербек говорит, что ты гуляешь с ингушом-бандитом. Довольная ты? Он говорит, что ты - шлюха!
Девушка заплакала от обиды и бессилья.
Лейтенант послал милиционера с запиской в районную больницу. После обеда пришла воач и подвергла Заиру прямо в камере унизительному осмотру.
Через десять минут она вошла в кабинет следователя и коротко бросила:
- Она девственница. Справку писать?
- Вы не ошиблись?
Ворач усмехнулась.
- Там ошибиться невозможно. Так писать?
Бечербека отпустили, а Заиру держали еще несколько дней. От нее добивались согласия на выдачу «ночного гостя».
- Я не буду этого делать.
- Почему?
- Я боюсь. Он меня тогда убьет. И он нам ничего не сделал. Поймайте его сами. Отпустите меня домой, у меня там немой брат. Кто за ним присмотрит?
- За ним дядина жена присмотрит.
- Она нас не любит.
- Слушай, ты не должна бежать к нам, когда он придет. Очень просто: повесишь свой платок на веранду, вроде случайно оставила. Если висит платок, мы будем знать, что он там. Не бойся, мы не будем брать его в твоем доме, мы его выследим и возьмем совсем в другом месте.
- Это ваши мужские дела. Я боюсь, - твердила девушка, - у вас ружья, разное другое оружие. Вы мужчины. Я слабая. У меня больной брат, он там один и сидит голодный.
После очередного допроса Заиру отводили в камеру.

* * *
Мальчик лежал, повернувшись к стене, и спал. Соандро зажег коптилку, присел у кровати, осторожно дотронулся до худого плечика.
- Сосо, - позвал он, хотя тот не мог его слышать.
Сосо зашевелился, повернулся, лег на спину и только тогда открыл глаза.
- Ы-ы!
Мальчик вскочил, сел на кровать и, уткнувшись в свои колени, заплакал. Потом поднял голову, жестами и мимикой пытался рассказать о своем горе. Его худые плечики вздрагивали, как крылышки птицы, что зимой сидит на ветке, которую качает холодный ветер.
Соандро стало жаль несчастного.
- Ничего, Сосо, скоро Заира будет дома. Ее отпустят. За что ее сажать?
Выплакавшись, мальчик стал изображать, как милиционеры потащили Заиру, а она упиралась, но ее потащили. А один из них вот так, два раза пнул ее ногой. А он, Сосо, уцепился вот так вот за сестру. Но его ударили. Смотри. Левая щека вспухла, под глазами черные пятна. Он, Сосо, упал. Голова пошла, вот так вон, кругами.
- Не переживай, Сосо. Вернется Заира.
Он прижал мальчика к себе и погладил по спине. Тот начал успокаиваться.
- Ты кушал? - Соандро показал пальцем на него, а потом на рот.
Мальчик утвердительно кивнул головой, сорвался с места, достал с полки миску. Там была поджаренная на печке кукуруза. Соандро из сумки вытащил кусок хлеба и рыбную консерву. Сосо немедля приступил к трапезе, консерву вскрыли старым ножом.
Соандро на миг задумался, удивился самому себе. Как так получилось, что он, изгнанник, потерявший все, что у человека может быть, сочувствует тем, кого должен ненавидеть?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91