История не есть природа и не развивается по типу
природных процессов. Природа гораздо абстрактнее, проще и
механичнее истории. И не история есть момент в природе, но
всегда природа есть момент истории. Ибо никто никогда не
воспринимает чистую, вне-историческую природу. На ней
всегда лежит густой слой интуиций данной эпохи, и исключе-
ние их приводит не к природе как предмету обычного челове-
кого восприятия, но к природе как абстрактной формуле
научной мысли. С такой формулой имеем дело не мы, но
337

лишь наш рассудок. И глупо ставить рассудок в такое приви
легированное положение, чтобы все остальное перед ним смол-
кло. Скажут: не природа сама по себе исторична, а наш субъ-
ект делает ее таковой, наделяя теми или другими качествами,
в зависимости от характера эпохи, в которой живет этот субъ-
ект. Да НУ будет вам блудить языком. Субъект ла субъект
Такое возражение совершенно же неубедительно. Пусть это
субъективно. Ну, а что же в природе объективной Материя,
движение, сила, атомы и пр.? Но почему же? Понятия о мате-
рии, движении, силе и атомах также меняются, как и все про-
чие наши субъективные построения. В разные эпохи они со-
вершенно различны. Так почему же вы тут не говорите о субъ-
ективизме, а когда я заговорил о том, что природа - весела,
грустна, печальна, величава и т.д., вы вдруг обвиняете меня в
субъективизме? Вот тут-то и получается, что под всяким
таким <объективизмом> кроется собственное вероучение, точ-
нее, просто метафизические капризы и всякого рода симпа-
тии и антипатии. Кто во что влюблен, тот и превозносит объ-
ективность соответствующего предмета своей любви. Вы
влюблены в пустую и черную дыру, называете ее <мироздание
ем>, изучаете в своих университетах и идолопоклонствуете
перед нею в своих капищах. Вы живете холодным блудом оце-
пеневшего мирового пространства и изувечиваете себя в по-
строенной вами самими черной тюрьме нигилистического ее-
тествознания. А я люблю небушко, голубое-голубое, синее-
синее, глубокое-глубокое, родное-родное, ибо и сама мудрость,
София. Премудрость Вожия голубая-голубая, глубокая-глубо-
кая, родная-родная. Ну, да что там говорить... Словом, исто-
рия несводима на природу; наоборот, сама природа делается
понятной только через историю. История - не просто факты,
даже и не просто факты, поставленные в причинную взаимо-
зависимость. На такой <истории> никакого мифа не постро-
ишь, разве что пугало какое-нибудь...
<Заботится ли солнце о земле? Ни из чего не видно: оно eei
<притягивает прямо пропорционально массе и обратно про-
порционально квадратам расстояний>.
Таким образом, первый ответ о солнце и о земле Коперни-
ка был глуп.
Просто - глуп.
Он <сосчитал>. Но <счет> в применении к нравственному
явлению я нахожу просто глупым. 1
Он просто ответил глупо, негодно. :
С этого глупого ответа Коперника на нравственный во-
338
ц планете и солнце началась пошлость планеты и опусто-
щение Небес.
((онечно, - земля не имеет об себе заботы солнца, а
ппько притягивается по кубам расстояний>.
1ьфу!> (В. В. Розанов).
2 Во-вторых, поскольку история есть становление фактов
"ошмаемых, фактов понимания, она всегда есть еще тот или
моя модус сознания. Тут впервые проводится резкая грань
между природой и историей. Я не буду опровергать бесконеч-
но упреков в <субъективизме>, <идеализме>, <метафизике> и
по Это скучно. Кто не усваивает <объективности>, <созна-
я> ц <понимания>, тот напрасно читает мои рассуждения и
задраено теряет время на изучение проблем мифа и истории.
факты истории должны быть так или иначе фактами созна-
ния. В истории мы оперируем не с фактами как таковыми, но
с той или иной структурой, даваемой при помощи того или
иного понимания. Куча фактов, из которых состоит, напр.,
эпоха культурного перелома России в XVII в., должны быть
осмыслены заново так, чтобы получился действительно куль-
турный перелом, а не просто голые факты, как, напр., запад-
ная живопись в боярских домах или немецкая слобода под
Москвой. Все эти факты как факты, сами по себе, совершенно
ничего не значат в смысле истории. Они должны быть обняты
какой-то общей концепцией, в них же содержащейся, но не
появляющейся из простой их суммы. Историческое зрение
обобщает эти факты и видит их in specie. Этот подвижной
<специес> и есть подлинный предмет истории.
Что он даст для мифа? Конечно, он несравним в этом от-
ношении с первым слоем. Если первый слой, можно сказать,
амифичен, то второй слой доставляет мифу его фактический
материал и служит как бы ареной, где разыгрывается мифи-
ческая история. При его помощи мы можем увидеть миф, уви-
деть подлинно исторические факты. Пока мы находимся в
первом слое, мы только анализируем отдельные краски, кото-
рые ушли на изготовление картины, холст, на котором она на-
рисована, .химически и физически анализируем все вещества,
из которых состоит картина. Этим мы еще даже и не прикос-
нулись к картине как таковой. Но вот мы взг/чянули на картину
как на нечто целое, восприняли ее в единой концепции, увиде-
ли светотени, краски, фигуры, забывши о химии и физике.
Это значит, что мы перешли ко второму слою. Аналогично, в
мифической истории мы тут начинаем видеть живых личнос-
тей и живые факты; картина истории становится обозримым и
339

ощутимым целым. Уже перед нами не мертвый приказ или
указ, но его реально-историческая значимость, его фактичес-
ки бывшее воздействие на государственную и общественную
жизнь; не собрание мертвых документов и писем данного го-
сударственного человека, но самый этот живой человек, выра-
зившийся в этих документах и письмах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87